Бледный всадник - [129]

— Ну же, ответьте им хорошенько! — выкрикнул Осрик. — Назовите их ублюдками! Шлюхиным отродьем! Вонючим дерьмом, которое прикатилось с севера! Только не молчите!

Он знал, что таким образом можно распалить людей и заставить их двинуться вперед. Датчане давно уже громко вопили, обзывая нас трусливыми бабами, однако до сих пор из наших рядов никто не отзывался. Но теперь люди Осрика тоже подняли крик, и мокрый воздух наполнился шумом оружия, грохочущего о щиты, и воплями людей, выкрикивающих взаимные оскорбления.

Я повесил Вздох Змея за спину. В сутолоке сражения меч легче вытащить из-за плеча, а не из ножен у бедра, тогда можно как следует рубануть врага сверху. А еще у меня имелось Осиное Жало — «сакс», короткий меч с крепким клинком, которым можно хорошенько пырнуть. В давке, когда клин давит на клин, короткий меч способен наделать больше бед, чем длинный. Мой щит, обитый железом, держался на левом предплечье с помощью двух кожаных петель. Поскольку на щите имелся металлический умбон размером с голову человека, он и сам по себе являлся оружием.

Стеапа, стоявший справа от меня, был вооружен длинным мечом, правда, не таким длинным, как тот, которым он бился со мной у Сиппанхамма, но все же с огромным клинком, и все-таки в его громадной ручище меч этот выглядел почти хлипким.

Пирлиг нес кабанье копье — короткое и крепкое, с широким наконечником. Он снова и снова произносил одну и ту же фразу:

— 'Ein tad, yr hwn wyt yn y nefoedd, sancteiddier dy enw.

Позже я выяснил, что это молитва, которой Иисус научил своих апостолов.

Стеапа бормотал, что все датчане — ублюдки.

— Грязные ублюдки, — твердил он. И опять: — Господи, помоги мне! Вот ведь ублюдки!

Стеапа не переставал повторять это снова и снова:

— Грязные ублюдки! Господи, помоги мне! Вот ублюдки!

У меня вдруг так пересохло во рту, что я не мог говорить, а желудок словно бы сжала чья-то невидимая рука.

— Вперед! Вперед! — выкрикнул Осрик, и мы, шаркая, двинулись вперед, касаясь щитами щитов соседей.

Теперь мы видели лица своих врагов, их растрепанные бороды, оскалы желтых зубов, шрамы на щеках, рябую кожу и сломанные носы. Забрало позволяло мне видеть только то, что находилось прямо передо мной. Иногда лучше сражаться без забрала, чтобы заметить, если на тебя вдруг нападут сбоку, но при столкновении клинов забрало бывает полезно. Внутри шлем был подбит кожей, и я весь вспотел.

Замелькали стрелы, пущенные из рядов датчан. У них было не много лучников, и стрелы летели редко, но мы все равно подняли щиты, чтобы защитить лица. Ни одна стрела не упала рядом со мной, но мы прогнулись назад, сломав прямую линию, чтобы посмотреть на форт с зелеными стенами, на которых было полно вражеских меченосцев. Я видел там знамя Рагнара с орлиным крылом и гадал, что будет, если я окажусь с Рагнаром лицом к лицу.

Я глядел на топоры, копья и мечи — их клинки стремились забрать наши жизни. Дождь барабанил по шлемам и щитам.

Ряды снова остановились. Клин Осрика и скьялдборг Свейна разделяло всего двадцать шагов, и люди могли видеть ближайших врагов, могли рассмотреть лицо человека, которого должны были убить или которому предстояло убить их. Обе стороны вопили, исходили гневом и оскорблениями, и копейщики уже взвешивали в руке первые копья.

— Держитесь ближе друг к другу! — крикнул кто-то.

— Сомкнуть щиты!

— С нами Бог! — воскликнул Беокка.

— Вперед!

Еще два шаркающих шага вперед — и снова остановка.

— Грязные ублюдки! — пробормотал Стеапа. — Господи, помоги мне! Вот ублюдки!

— Быстро! — закричал Осрик. — Быстро! Вперед — и убейте их! Вперед и убейте! Вперед! Вперед! Вперед!

И тут люди из Вилтунскира испустили оглушительный воинственный клич — не только затем, чтобы испугать врага, но и для того, чтобы подбодрить себя, — и внезапно, спустя столько времени, клин быстро двинулся вперед. Люди громко вопили, ряды датчан ощетинились копьями, и наши копья полетели в ответ. А потом раздался грохот, настоящий гром войны, когда клин встретился со скьялдборгом.

Столкновение сотрясло все наши ряды, так что даже мой отряд, который еще не столкнулся с врагом, пошатнулся. Я услышал первые вопли, резкий металлический звук клинков, стук металла, ударяющего о дерево щитов, натужные голоса, а потом увидел, что датчане появляются из-за зеленых укреплений: целый поток врагов ринулся на нас, намереваясь разбить наш фланг и смять наше наступление, но именно поэтому Альфред и поместил слева войска Осрика.

— Щиты! — взревел Леофрик.

Я вскинул щит, коснувшись им щитов Стеапы и Пирлига, потом пригнулся, готовый встретить атаку. Голова опущена, туловище прикрыто щитом, ноги расставлены, Осиное Жало наготове.

Перед нами и справа от нас уже сражались люди Осрика, и я чуял запах крови и дерьма — то были запахи битвы. А потом я забыл про сражающиеся войска Осрика, потому что дождь хлестал мне в лицо, а датчане приближались уже бегом, не соблюдая строя, собираясь одержать победу в одном-единственном яростном порыве. Их были сотни, и наши копейщики метнули копья.

— Давайте! — закричал я — и мы сделали один шаг вперед, навстречу нападавшим.

Моя левая рука врезалась в грудь, когда меня ударил датчанин — щитом в щит. Он рубанул топором, я исхитрился и ткнул Осиным Жалом ему в бок, и его щит врезался в щит Эадрика у меня над головой. Я повернул Осиное Жало, вытащил и пырнул снова. Я чувствовал кислое дыхание датчанина, который перед битвой наверняка хлебнул эля; его лицо искажала гримаса боли. Он дернул свой топор и высвободил его. Я пырнул снова и вывернул «сакс», погрузив его не то в кольчугу, не то в кость — я сам не знал, куда именно.