Бледный всадник: как «испанка» изменила мир - [12]

В XIX веке верующие продолжали считать эпидемии Божьим промыслом или карой, а атеисты – стихийным бедствием, столь же неотвратимым, как и землетрясения. Микробная же теория заставила людей задуматься о том, что, возможно, им под силу взять распространение эпидемических заболеваний под свой контроль, и это откровение повлекло за собой появление ряда прорывных идей в биологии в целом. Прежде всего, в 1859 году Чарльз Дарвин опубликовал свою знаменитую книгу «О происхождении видов», в которой изложил основы теории эволюции и естественного отбора. Причем сам Дарвин отнюдь не считал свои идеи применимыми к человеческим обществам, однако современники первым делом нашли им именно такое применение. Именно социальный дарвинизм породил евгенику, «науку» об улучшении человека как вида. Приверженцы этого учения стали утверждать, что человечество состоит из нескольких «рас», ведущих между собою борьбу за выживание. Сильнейшая из рас выживает, а остальные, будучи по определению «вырожденческими», обречены на прозябание в нищете и грязи, потому что им недоставало и недостает энергии и самодисциплины для преуспевания. И подобная линия мышления чудесными образом угнездилась бок о бок с микробной теорией: беднота и трудящиеся страдают от тифа, холеры и прочих смертельных болезней много чаще и сильнее богатых и праздных исключительно по собственной вине, потому что сам Пастер учит, что подобные болезни вполне поддаются предупреждению.

Выводы «теоретиков» евгеники с готовностью и повсеместно приняли к сведению иммиграционные службы и государственные органы, отвечающие за охрану здоровья населения, и к концу XIX века стали всецело руководствоваться ими как в своей политике, так и в практических правилах и инструкциях. Немецкие антропологи вовсю занимались классификацией по «человекотипам» населения африканских колоний Германии, а в ряде штатов США узаконили принудительную стерилизацию лиц, признанных психически больными (правда, все-таки по решению суда). По иронии судьбы, хотя американские расисты от евгеники настаивали на неполноценности японцев и на этом основании настаивали на запрете их въезда в США, евгеника и в Японии пользовалась огромной популярностью, правда, на почве утверждения расового превосходства самих японцев[30]. Сегодня евгеника повсеместно находится под запретом как псевдонаучное обоснование идей нацизма и расизма, а в 1918 году она была не просто признанной, а главенствующей теорией, под мощным влиянием которой повсеместно и формировались реакции общества на разразившуюся эпидемию испанского гриппа.

«Умы различных поколений непроницаемы друг для друга в той же мере, что и монады Лейбница»[31], – писал в 1923 году француз Андре Моруа, но нам-то сто лет спустя все-таки видны как минимум самые очевидные различия между 1918 годом и современностью. Тогда весь мир пребывал в состоянии войны, причем шедшей безостановочно с 1914 года. Известны и причины той мировой войны, заключавшиеся в накопившихся противоречиях между интересами прежде всего европейских имперских держав. Эпоха географических открытий к 1914 году принесла сочные плоды, и бо́льшая часть земного шара была колонизирована европейцами и поделена между ними. Но после этого апогея эпоха империализма покатилась на спад, и последующие десятилетия можно охарактеризовать как долгий и мучительный процесс деколонизации, распада империй и обретения независимости бывшими колониями. Между прочим, именно в 1918 году, когда мало кто предвидел подобный поворот в развитии событий, вспыхнуло последнее вооруженное восстание коренного индейского населения Северной Америки против колонизаторов, но в итоге бунт аборигенов, как водится, подавили – и саму память о нем предали забвению[32].

В 1918 году родились будущие главы государств Николае Чаушеску и Нельсон Мандела, писатель-диссидент Александр Солженицын, кинорежиссер Ингмар Бергман, актриса Рита Хейворт. Нобелевскую премию по физике в том году получил Макс Планк за квантовую теорию, а по химии – «отец» химического оружия Фриц Габер за новую технологию синтеза аммиака, оказавшуюся незаменимой для производства аммиачной селитры, основы минеральных удобрений и взрывчатых веществ (премии по медицине и литературе, как и премию мира Нобелевские комитеты в 1918 году решили не присуждать). В Лондоне прозвучало премьерное исполнение сюиты Густава Хо́лста «Планеты», а в Барселоне прошла первая персональная выставка работ каталонского художника и скульптора Жоана Миро́.

Кино оставалось немым, а телефоны – редкостью. Междугородняя и международная связь поддерживалась в основном по телеграфным линиям, а в Китае кое-где и вовсе с помощью почтовых голубей. Гражданской авиации еще не существовало, зато в составе военно-морских сил появились первые подводные лодки, а пассажирские пароходы бороздили просторы океанов со средней скоростью не более двенадцати морских узлов[33] (около 20 км/ч)[34]. В ряде развитых стран имелись разветвленные сети железнодорожных путей сообщения, а в большинстве слаборазвитых их не было вовсе. Скажем, в Персии, по площади втрое превосходящей Францию, имелись единственная узкоколейка длиной 12 км и всего 300 км шоссейных дорог, да и те для единственного в стране лимузина, принадлежавшего лично шаху. И хотя в США на заводе Генри Форда уже десять лет выпускался позиционировавшийся как «общедоступный» Ford Model T конвейерной сборки, автомобили оставались роскошью даже в Америке. В общемировых же масштабах самым распространенным видом транспорта по-прежнему был вьючный.