Бледный всадник, Черный Валет - [13]
В маленькой комнате собралось человек шесть. Судя по фрагментам верхней одежды, которые периодически возникали в поле зрения конюха, все эти люди были готовы сразу же разбежаться в случае опасности. Со своей неудобной позиции Мирон мог рассмотреть как следует только животы, руки и ягодицы. Остальное ему приходилось домысливать (почему-то он неизменно представлял себе лысых бородатых очкариков с женоподобными фигурами). Сквозь замочную скважину просачивался мерзкий запах. Это был запах напитка, который в Ине называли «кофэ». Разговаривали собравшиеся полушепотом, но Мирон отчетливо слышал слова каждого благодаря отличной акустике помещения.
Фамилии у некоторых «писателей» были странные: Кюхельбекер, Пестель, Оболенский, а одного даже называли Апостолом муравьев (или наоборот?). Немного позже Мирон догадался, что это подпольные клички.
Интелы трепались безостановочно и не очень внятно. Во всяком случае, простой парень Мирон понимал их с пятого на десятое. Обсуждалась какая-то «революционная ситуация». Кроме того, Пестель выражал озабоченность судьбой нацменьшинств и положением «деклассированных элементов». Кюхельбекер то и дело бросался цитатами из толстой книжки, проплывшей однажды мимо замочной скважины (от жадного внимания конюха не ускользнули золотистые буковки и цифирьки на корешке). Из всей болтовни Мирон запомнил лишь несколько слов — что-то о захвате вокзалов «в первую голову». Тут его осенило: он раскрыл заговор интеллигентов-импотентов!
Вот тебе и никчемные бумагомараки! Но как они собираются захватить вокзал? И чья голова — первая? Наверное, Начальника. Ого! Это уже тянуло на подрасстрельную статью. Мирон сильно сомневался, что хотя бы один из этих яйцеголовых трепачей может пойти дальше разговоров, составления планов, выдувания мыльных пузырей или незрелых игр в конспирацию. Он инстинктивно чуял: подавляющее большинство интелов — трусы, соглашатели, маменькины сынки или продажные индивидуалисты, которым всего дороже собственная шкура и которые всегда хотят остаться чистенькими, а потому дерьмо приходится разгребать кому-то другому (например, конюхам). Неясно, зачем им вообще понадобился вокзал, однако это уже было и не важно.
— Попались, чистоплюи! — злорадно прошептал Мирон в тишине коридора и направился к следующей двери — ковать железо, пока горячо.
При его комплекции двигаться бесшумно было не так-то просто. Доски пола ощутимо прогибались под стокилограммовой тушей. Он молился, чтоб они не заскрипели слишком громко. Сдуру даже какой-нибудь писатель мог пальнуть в него, а с перепугу — еще и попасть.
Путь длиной в шесть метров отнял у конюха пару минут, зато он увидел то, что запомнил на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, жить ему оставалось недолго.
На этот раз и замочная скважина, и комната оказались побольше. Вокруг старинного деревянного стола с кокетливо изогнутыми ножками сидели шесть баб, положив руки на доску, и чем-то торжественно занимались. Но уж точно не играли в карты и не пили «кофэ». Похоже, они крепко сцепились мизинцами.
Вначале Мирон грешным делом подумал, что это неизвестное ему сексуальное извращение. Физиономии у баб, сидевших лицом к двери, одержимо сияли — в точности как у девушек, приготовившихся потерять невинность (только вряд ли среди них была хоть одна девушка). Они выражали очевидное томление. Отличать возвышенную духовную жажду от вульгарной плотской потребности Мирона не научили.
Он даже присел на пол, чтобы получше все разглядеть. Ага… Вот они, писательские курочки! Сидят, скучают без своих петушков. А петушки, вместо того чтобы топтать курочек, озабочены реконструкцией курятника. Ну ничего, придет Начальник с топором — и наведет порядок. Петушков отправит в супчик, курочек — нести яички. Тем более что среди дамочек были довольно пухленькие и явно перезрелые. Сразу и не поймешь, красивые они или уродливые…
Он наблюдал за ними, иронически посмеивался про себя и облизывался, воображая, что было бы, если бы ему предоставился случай завалить их в конюшне. Ох они у него заверещали бы! Он им показал бы и корень зла, и цветочки жизни, и ягодки удовольствий!..
Мирон считал, что его желания вполне естественны. Одним подавай революцию, другим — проституцию. А кому-то — спиритические сеансы. Главное, вовремя стравить давление, чтобы котелок не взорвался и крышу не снесло. Таким образом, конюх был интуитивным фрейдистом, хотя и не подозревал об этом…
В отличие от господ писателей бабенки разговаривали мало, да и то на каком-то лающем языке. У этих была своя конспирация. Мирон застал их в редкий момент душевного единения. Одна как раз вопрошала о чем-то гнусавым голосом. А спустя несколько томительных секунд конюх заметил, что стол вертится!
Мирон испуганно икнул. Его голубые глаза, и так сидевшие навыкате, чуть не выкатились дальше пределов, установленных природой, и не выпали на пол. Стол совершил несколько оборотов вокруг вертикальной оси. Вслед за тем раздались глухие отрывистые звуки, будто скелет, замурованный в стене сотню лет назад, вдруг решил перекусить и застучал челюстями…
Эти звуки вернули Мирона туда, откуда он недавно воспарил в мечтах, — в ночь нескончаемого кошмара и мистического преследования.
Если Вы живете в сонном провинциальном городке, если Ваш ум заплыл жиром, а от всех возможных чувств осталась только зависть к тем, кто живет лучше Вас, значит встреча с Ним неминуема.Он нес в себе разрушение уже разрушенного, разбивал уже разбитые зеркала, червем вползал в уже испорченные плоды, топтал уже треснувшую скорлупу. Однако никто не догадывался об этом, кроме него; он имел дело с неизлечимыми слепцами. Никто не знал и о том, зачем он это делал. Скука иссушила его черное сердце. Его жестокость и холодность были беспредельны, преступлениям не было числа, но здесь есть место для описания только одного из них, далеко не самого жуткого.
Земля после катастрофы. Отравленные реки. Заброшенные города. Опустившиеся люди ведут отчаянную борьбу за выживание… Их реальность — лишь подделка, их разум — батарейка для компьютерной системы. Сопротивление практически невозможно, но в засекреченных монастырях уже создают клонов, способных уничтожить систему! Наперехват повстанцам послан неуязвимый охотник — тот, кто убивает одним прикосновением…
Он – Сенор. Человек без прошлого. Невольная марионетка в чужой хитроумной игре. Человек, коего незнаемая сила заставляет творить многое и многое, человеку непосильное… Бросить ли вызов коварству власть имущих и мощи магов в странном городе, обреченном на безумие и гибель силами Зыбкой Тени Хаоса?.. Сыграть ли – поставив в игре ставкой собственную жизнь – самую запутанную карточную игру в мире? Игру с неведомыми Сущностями, владетелями судьбы?.. Стать ли, наконец, одним из странников Тени, обретя тем самым поистине мифическое могущество – но утратив все, даже собственное лицо? Он – Сенор.
Главный герой рассказа, Hик, получил от своей девушки с поцелуем черную метку – небольшой чип, делавшей обладателя жертвой, дичью, за которой охотится вся страна. И странное дело, только теперь Hик начал жить.
...Мир после катастрофы. Странный, страшный и – увлекательный. Каким он может быть? Оледеневший пустыней, в которой вынуждены выживать три расы – мутировавшие суперанималы-воины и ментаты-экстрасенсы и их новые рабы – обычные люди? Замкнутым металлическим Лабиринтом-муравейником, которым правит таинственный и всемогущий Человек-бог?..Безграничным океаном, где люди управляют стаями китов-косаток и белых акул – и где идет вечная, бесконечная война между народами «плавучего острова» и «подводного города»?.
Это – легенда о Собирателе костей. О человеке, мечтавшем обрести бессмертие. Обрести – любой ценой. Даже – ценой договора с… с кем? Кто он – зовущий себя ангельским именем Габриэль, но силу свою черпающий от Тьмы? Кто он – взявший человека, мечтавшего обессмертии, в ученики и оруженосцы?.. Двое начинают Путь. Путь к человеческим костям, без коих невозможен тайный, страшный обряд древней магии. Путь к власти, могуществу, силе. Но – труден такой Путь, и лежит он – через кровь сражений и опасность поединков. Ибо – тяжек жребий Служителя мрака.