Бледна как смерть - [86]

– Вы когда-нибудь показывали Бетани врачам? – голос Адама был сиплым, словно он несколько недель не разговаривал.

Эндрю Уилдинг откашлялся.

– Она с детства была хрупкой малышкой, постоянно простужалась и жаловалась на боли в груди. Пару раз падала в обморок, когда бежала на автобус, после занятий аэробикой. Один раз это случилось, когда она была маленькой, когда у нее брали кровь для чего-то там... Тогда я над этим не задумывался. Потом я связывал ее плохое самочувствие с напряжением во время экзаменов, недостаточным питанием. У Бетани были темные круги под глазами – признак больного сердца. Хотя у Элейн и Шарлотты никогда... – Он обхватил голову руками. Потом, казалось, пришел в себя, положил кусочек сахара в чай, медленно перемешал. – Бетани пару раз делала электрокардиограммы и ангиограммы, но результаты были нормальными. Он посмотрел прямо на Наташу.

– Это я надоумил ее разузнать побольше о своих предках. Я надеялся, что если она увидит, что они дожили до старости, то перестанет нервничать. Именно об этом я подумал, когда вы позвонили, поэтому я даже не удивился.

– Я действительно встречалась с ней, – сказала Наташа. – Но она не просила меня исследовать историю семьи.

Он коротко кивнул.

– Струсила, я полагаю. Я надеялся, что, узнав больше о своей семье, она поймет, что случилось с матерью, – объяснил Эндрю Уилдинг. – Хуже всего, что Бетани обвиняла Элейн в том, что она оставила нас, все время говорила: «Мама поступила слишком эгоистично». – Он опустил в чашку еще один кусок сахара, снова начал помешивать. – Я пытался убедить ее в том, что получить шанс прожить жизнь, пусть даже короткую, намного лучше, чем не родиться вообще. Я говорил ей то, что обычно говорят людям, страдающим от тяжелой утраты. Лучше любить и потерять, чем не любить никогда. Однако вся проблема в том, что я сам до конца не уверен, что это правда. Я говорил ей, что если бы я знал все то, что знаю сейчас, еще до женитьбы, то все равно женился бы на ее матери и повторил прожитый путь. Но она мне не верила. Иногда, да простит меня Господь, и я сам себе не верил. Мне пришлось сменить работу, заняться чем-то более практичным, с более упорядоченным графиком. Я сменил театр на офис, стал клерком. Мне казалось, что моя жизнь кончилась. Я думал только о Бетани. Она – все, для чего я жил. Но для ребенка такая любовь – очень большой груз, как и для любого человека. Ведь дети намного чувствительнее, чем мы привыкли о них думать. Я старался скрыть от нее свои чувства, но она видела, как я боролся с самим собой, и поклялась никогда никому не причинять подобную боль и никогда никому не позволить влюбиться в нее. Она следовала своей клятве с твердостью, которой нельзя не восхищаться. Он повернулся к Адаму.

– Я рассказываю вам это все, потому что... ну... это только кажется красивым. Мальчик, с которым Бетани дружила в школе, писал мне письма несколько месяцев после того, как она уехала в Лондон, не оставив ему своего адреса. Я не мог понять, почему она отпускала парня, не облегчив его страданий, не сказав, например, что у нее есть кто-то другой... Могла бы просто сказать ему правду... Я был их связным несколько лет. Но каждый раз, когда я пытался заговорить с ней об этих отношениях, равно как и о чем-либо подобном, она замыкалась в себе. Я не очень хороший воспитатель. Нелегко мужчине одному растить маленькую девочку. – Он устало улыбнулся. – Я даже учился готовить и разбираться в одежде. Но ведь мужчине не под силу делать это так же ловко, как делает женщина, не так ли? Я знал, что однажды она влюбится серьезно, и меня беспокоил результат, к которому это чувство могло привести. Как я уже сказал, она многого о вас не рассказывала и даже не называла вашего имени, но у меня возникло чувство, что на этот раз отношения особенные.

Наташа сидела, покусывая губы.

– У вас есть хотя бы малейшая догадка, где ее можно найти? – спросил Адам.

Эндрю покачал головой.

– Поверьте, в этом мире мне нужно одно – видеть ее спокойной и счастливой. Но я не разговаривал с ней даже по телефону больше месяца. Я знаю, что она съехала из квартиры, которую снимала где-то в Хайгейте. Покинув дом, она отдалилась от меня. Я собирался провести Рождество у сестры в Шотландии, а Бетани хотела остаться в Лондоне. Она сказала, что позже приедет навестить меня. Если она влюбилась, этим можно все объяснить. Мне кажется, что она забралась куда-нибудь в укромное местечко, чтобы разобраться в себе. Она уже раньше так делала. Иногда я получал добрую открытку или звонок из какого-нибудь отдаленного уголка света, а иногда среди ночи она появлялась на пороге, мечтая о горячей ванне и вкусной еде. Такая вот она, моя Бетани... – Он посмотрел на Наташу. – Очень просто быть собственником по отношению к ребенку, проявляя избыточную опеку. Но я всегда старался сделать над собой усилие и позволить ей жить так, как она хочет, чувствовать себя совершенно свободной.

Наташа снова почувствовала на себе взгляд Адама. Но она знала, что пришел момент прекратить допрос. Нельзя сказать человеку, у которого не было способа связаться с дочерью, о том, что на этот раз она, возможно, не поехала путешествовать и может больше никогда не вернуться домой.