Бледна как смерть - [68]

Его бюст работы Томаса Брока, 1887, был подарен университетскому колледжу от имени подписчиков Мемориального фонда Маршалла. Точная копия находится в холле Коллегии. Он также изображен на групповом портрете Джамина Брука.

Жена Маршалла, Эллен, умерла в 1859 году. В первый день нового 1891 года ее супруг последовал за ней.

Наташа сначала не обратила внимания на эту деталь. Оказывается, доктор Маршалл учил студентов делать анатомические зарисовки, так что его можно было с полным основанием назвать одним из родоначальников профессии Маркуса. Невольно она подумала о том, как бы заинтересовался этим фактом Маркус; может, он уже знал о Маршалле? Потом она вспомнила, что уже отказалась от права делиться с ним деталями своей жизни.

Сзади послышалось шипение, она повернулась и увидела, что молоко переливается через край турки. Она схватила ее за ручку, подняла с плиты и подержала, дождавшись, пока пена опустится вниз. Потом налила остаток в чашку, размешала в молоке шоколадный порошок. Взяв чашку с собой, перебралась в гостиную. По дороге к компьютеру в мозгу всплыла последняя строчка биографии. То, что она знала с самого начала, – имя миссис Маршалл – Эллен.

Она поставила кружку на подоконник, вернулась на кухню и схватила листок бумаги.

Дата смерти миссис Маршалл. Она была неправильной!

Она разыскала сумку, брошенную в прихожей, достала папку и пробежала глазами копию результатов переписи. Маленькой Элеоноре Маршалл, согласно записям, в 1871 году было 10 лет. То есть родилась она в 1861 году. Через два года после смерти жены доктора. Элеонора на самом деле была названа в честь своей матери, но не Эллен-старшей. Эллен Дженет могла умереть незамужней, но она не умерла девственной и бездетной. Наташе захотелось ударить себя по лбу. Можно было догадаться и раньше! В те времена, когда рождение вне брака было для человека ужасным клеймом, таких детей нередко воспитывали как братьев или сестер их собственных родителей.

Она вернулась в гостиную, чтобы позвонить Адаму. Автоответчик словно подмигивал ей. С некоторым трепетом она нажала кнопку прослушивания.

Прозвучал женский голос, молодой и доброжелательный. «Это Кэтрин. Рози из цветочного магазина в Хайгейте сказала, что вы хотите поговорить со мной. Я очень хочу приехать повидаться с вами. Завтра у меня выходной, и я смогу быть у вас в два. Надеюсь, что для вас это подходящее время. Позвоните мне, если это неудобно для вас. Если вы не позвоните, я к вам приеду». Она продиктовала номер, автоответчик щелкнул.

Наташа еще раз прослушала запись. На всякий случай проверить, не пропустила ли она что-нибудь.

Это Кэтрин. Без фамилии. Как будто они уже знакомы.

Она не могла этого понять. Почему эта девушка настаивала на том, чтобы приехать немедленно, и готова была преодолеть расстояние из Лондона в Глочестершир?

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Унесла ли Дженет свою тайну в могилу?

Это вовсе не означало, что маленькая Элеонора не знала правды. Существуют вещи, которые настолько очевидны, что об этом нет нужды говорить вслух. Что в некоторых семьях никогда не обсуждается, но считается чем-то само собой разумеющимся.

Наташа сомневалась, пока не нашла доказательства – даты, указанной в свидетельстве. Не в ее характере было оставлять концы не сведенными. Она искала ключ, который помог бы расставить все на свои места.

Встреча с Кэтрин могла бы проверить гораздо более важные сведения, чем те, что хранятся в реестрах рождений, браков и смертей. Она могла дать информацию, которая положила бы конец поискам Бетани раз и навсегда и, наконец, позволила бы поставить точку в этой старинной викторианской истории. Несмотря ни на что, Наташа сожалела о том, что финал так близок.

Оставалась еще одна проблема – время. Календарь показывал 12 января.

Однако одну вещь Кэтрин вряд ли поможет ей выяснить: кто был отцом Элеоноры? Может, неуловимый мистер Браун?

И какое отношение ко всему этому имеет Гарольд Лейбурн?

Она легла на живот на ковре в гостиной, оттолкнула Бориса, подперла голову руками и открыла перед собой дневник.

«Папа думает, что должно быть какое-либо объяснение отсутствию мистера Брауна. Он был таким «честным», таким «вежливым» с мамой, таким «почтительным» по отношению к папе, был, несомненно, настолько «увлечен мной», что папа не может этого так оставить. Я начинаю забывать о нем. Папа спросил меня, не хочу ли я, чтобы он послал ему академический билет, я ответила быстро и отрицательно. Я не сделаю ни единого шага ему навстречу. Я никогда ни за кого не выйду замуж».

Через три страницы Дженет рассказывала о шитье дамского платья, об оттенке, называемом «Этна» – красивом медно-красновато-коричневом цвете, модном в те времена. Все, кого я видела, были одеты в коричневое[7] (это какой-то рок!). Я постепенно уничтожаю все коричневое в моем гардеробе. Я всегда ненавидела этот цвет».

Эта страничка была последней. Никакого более или менее определенного конца. Жизнь прервана.

Наташа съела кусочек тоста с мармеладом, потом взяла Бориса на дальнюю прогулку под мелким дождем.

Мокрая трава хлестала ее по икрам, так что холод в конце концов проник даже под джинсы. Однажды опытный путешественник сказал ей, что джинсы – последняя вещь, которую стоит носить в походе: если попадешь под дождь, промокшая джинсовая ткань может просто передавить кровеносные сосуды. Наташа до конца этому не верила. Тем не менее, когда они дошли до Мэйнор-Фарм, она повернула обратно.