Блаженная Ксения Петербургская: Жизнь, чудеса, святыни - [28]

Тропарь, кондак и величание святей блаженней Ксении Петербуржстей

Тропарь, глас 7

Нищету Христову возлюбивши, безсмертныя трапезы ныне наслаждаешися, безумием мнимым безумие Mиpa обличивши, смирением крестным силу Божию восприяла еси: сего ради дар чудодейственныя помощи стяжавшая, Ксение блаженная, моли Христа Бога, избавитися нам от всякаго зла покаянием.

Кондак, глас 3

Днесь светло ликует град святаго Петра, яко множество скорбящих обретает утешение, на твоя молитвы надеющеся, Ксение всеблаженная, ты бо еси граду сему похвала и утверждение.

Величание

Величаем тя, святая блаженная мати наша Ксение, и чтим святую память твою, ты бо молиши за ны Христа Бога нашего.

Помощь блаженной Ксении Петербургской

Святая блаженная Ксения утешает всех, кто ее просит

Приникни к нам благосердием твоим и помози нам заповеди Господни непорочно сохраняти, веру православную крепко содержати, покаяние во гресех усердно Богу приносити, во благочестии христиан – с тем благодатно преуспевати и достойно быти твоего о нас молитвеннаго к Богу предстателъства.

Молитва блаженной Ксении

Ксения Петербургская помогает:

• в трудные минуты жизни

• в устройстве семейного очага.

Ксении Петербургской молятся:

• о прибавлении потомства

• о благополучии детей

• об исцелении от тяжелых болезней.

Блаженная Ксения Петербургская. Народная картина. XIX в.

И. Прыжов. Нищие на Святой Руси [4]

Русские нищие разделяются на несколько классов, имеют несколько подразделений. Чтоб рассмотреть их и понять, мы для этого обратимся к древнейшему понятию народа о нищих, посмотрим на древний образ нищего, именно на нищего певца, и отсюда будем спускаться все ниже и ниже, к каликам перехожим, к обыкновенным нищим и так далее. Калики были нищими высшего разряда, и на них– то мы по преимуществу остановимся. Остановимся на каликах, чтобы посмотреть, сколько в них истинно народного, потому что, выросши на народной почве, они необходимо должны были унести в свой мир некоторые народные черты. Природа, творя человека, творила цельное существо, способное развиваться всеми своими сторонами. И вот, на основании такого закона, мы, при входе в историю, встречаем человеческую личность, именно в таком полном и цельном образе, и притом со стороны самой светлой, в образе поэтическом. Общество тогда еще не было разделено на классы, где, например, одному назначено заниматься литературой, а другому – пахать землю на литераторов, – тогда всякий человек, чем бы он ни занимался, любил поэзию и был поэтом только в силу своего человеческого достоинства. Поэтические песни сопровождали человека на каждом шагу его жизни, и особенно во время отдыха от трудов и во время религиозных и народных торжеств. И наши предки, выйдя из своей арийской прародины, вынесли с собою запас поэтических воспоминаний и поэтов, которые с тех пор сделались существенною принадлежностью каждого из европейских народов, к какому бы племени он ни принадлежал, к кельтскому ли, раньше других пришедшему в Европу, или к позднейшим германским и славянским племенам. История застает эти племена еще в ту эпоху, когда весь мир, окружавший человека, являлся в обожествленном виде, и в центре этого мира стояли певцы как глашатаи божественных словес, посредники между божеством и человеком. Отсюда и вещие певцы, которых вещие персты бегают по живым струнам, и живые струны рокочут вещую правду. Народный певец таким образом осенялся в понятии народа высшею благодатью и окружался светлым мифическим ореолом. «Певца доброго милуют боги», – говорит «Краледворская рукопись». Таким мифическим характером отличались древние барды кельтов. Мы встречаем в них главные, типические черты позднейших германских и славянских певцов.

Старинная песня о сорока каликах с каликою, записанная Киршею Даниловым, говорит, что калики выходили из Ефимьевой пустыни, из монастыря Боголюбова, но это известие должно понимать гораздо общее, т. е. что калики жили преимущественно около монастырей, и у монастырских ворот было главное поприще их деятельности. Ходили они артелями по сорока калик с каликою; во главе артели (ватаги) стоял атаман, которого выбирали в кругу. На каликах надеты были сумки и подсумки, в руках у них были клюки. Придя на место, они становились в круг, клюки-посохи в землю втыкали, и на них вешали сумочки. В этих наружных признаках калик перехожих мы находим, без сомнения, черты древних славянских певцов, и точно такие же намеки на старинную нравственную чистоту певцов мы можем видеть в названии калик удалыми и дородными молодцами и в том, что у них очень строго наказывались грехи.

Ходили они по селам и деревням, по городам и пригородам и собирали милостыню, чем бы, по словам песни, молодцам душу спасти. Вещий голос древнего певца слышится в зычном крике калик.

Брали они милостыню не рублем, не полтиною, а целыми тысячами. Заходя в боярские и княжеские терема, садились за стол, им подавали вино и сладкие кушанья, они ели, пили, потешалися. Таковы древние черты общего наружного вида калик, указывающие на то, что в древности они были истинными народными певцами. Но этим и ограничивается их родство с народом, и во всем остальном, т. е. в личности калик, в духе, проникающем их песни, и в том, как народ понимает калик, они – чистейшее произведение Древней Руси, где мифические верования получили мрачный, дьявольский характер, где в слепоте видели связь с нечистыми силами, и самые певцы сделались представителями нечистой силы.