Блатные из тридевятого царства - [56]

   Я отмахнулся ото Льва Соломоновича, как от назойливой мухи и принялся осматривать окрестности. Наша поездка если и носила коммерческий характер, то лишь в той части, что касалась закупа лошадей. Усложнять себе жизнь контрабандой я не собирался.

   На закате, как и обещал господин Кац, подъехали к столице княжества Пиримидона городу Рябиновка. У городских ворот два хмурых стражника загородили проезд. Старший поинтересовался:

   -- Запрещенные для ввоза вещи имеются?

   Не успел я открыть рта, вмешался Лев Соломонович:

   -- Имеются, имеются. Под сиденьем бидон с керосином прячут.

   Вот гаденыш! Найденную контрабанду стража извлекла вместе с сидением. Старший принялся что-то карябать на мятом листе. Я был зол и подавлен. На наше счастье бюрократия в этом мире еще не распустила заразные корни в полную силу. Стражник с горем пополам написал на бумажке мое имя и на этом служебный долг счел выполненным. Нам разрешили въехать в город.

   Больше всего меня поразило поведение Льва Соломоновича. Едва распахнулись ворота, он, как ни в чем не бывало, занял прежнее место и принялся насвистывать веселенький мотив. Выбрав переулок потемнее, я велел Евсею притормозить. Очень уж хотелось проредить ровный строй белоснежных зубов господина стукача. Кац, почувствовав неладное, поспешил объясниться:

   -- Ба! Шо я вижу! Неужели господин Пахан обиделся на бедного еврея за невинную шутку? Ну, сколько у вас там было того керосина? Полтора литра. Загляните в мои мешки и шо вы там увидите? Пятьдесят бутылей по два литра этой бесценной на местном рынке жидкости в каждом. Кац с удовольствием возместит вам убытки и даже поделиться процентом с прибыли. Ничего личного -- бизнес и только. Стража тоже люди. Им надо хоть иногда кушать. А для этого требуется время от времени изымать контрабанду. Не найди ваш бидон они полезли бы в мои мешки.

   Кулаки разжались сами собой, вот же пройдоха.

   -- Мог бы предупредить, -- сменил я гнев на милость. -- Пришибли бы в горячке, и поминай, как звали.

   -- Ну, разве ж ваши люди, знай правду заранее, могли бы так искренне, так неподдельно и замечательно изобразить на лицах все, шо они обо мне думают?

   Как не крути, а прав Лев Соломонович. Ребятки в обозе подобрались простые, с системой Станиславского не знакомые, а потому в своих чувствах искренние. Что твориться в душе -- у каждого на крестьянской роже прописными буквами выведено. Пришлось согласить с доводами Льва Соломоновича. А что бы коммерсанту впредь не повадно было чужими руками жар загребать, один баул решили при себе оставить, не в корыстных целях, разумеется, а ради справедливости и только.

   -- Шо такое! -- Взвыл Кац. -- Это же грабеж! Я разорен! Моя бедная Сара не перенесет такого удара. А иёная мама, она же так много кушает, ну просто, как акула, клянусь мизинцем Моисея. Господин Пахан, прикажите прекратить этот разбой, я таки просто требую этого, мы ж культурные люди!

   -- Увы, мой бедный друг, -- успокоил я Льва Соломоновича, -- ни чем помочь не могу, не селен в коммерции. Книга жалоб и предложений находиться у Евсея, он принимает без выходных и перерывов на обед.

   -- Шо за день такой, -- пробурчал Кац, взваливая мешок на плечи, -- одни убытки и не полушки прибыли.

   Дождавшись, когда Лев Соломонович исчез за углом, мы развернулись и выехали на главный проспект. Темнело. Из открытых дверей многочисленных трактиров вместе с переливами гармоний доносился аромат жареного мяса. Мой кадык непроизвольно дернулся, квашеная капуста встала в горле колом. Следовало срочно придавить ее чем-нибудь более калорийным. Выбрав самое тихое и спокойное заведение, мы привязали коней и зашли внутрь.

   Вокруг нас завертелся расторопный хозяин с типичным кавказским лицом.

   -- Заходи, гостем будешь! -- Обратился он ко всем сразу и к каждому в отдельности. -- Шашлык-машлык, пилов, самса, свежий, вкусный. Шурпа наваристый, люля-кебаб -- пальчики облежишь, сам бы кушал, для гостей берегу, да!

   -- Э-э, какие бабы? -- Опешил от такого меню Федор. -- Борщ давай, да чтоб со сметанкой.

   -- Какой такой борщ? -- Скорчил недовольную рожу дитя кавказских гор. -- Пилов есть, шурпа жидкий, шурпа густой -- пожалуйста! Чебурек горячий, холодный -- тоже, пожалуйста! Зачем борщ, шашлык кушать надо, барашек бе-е-е, мясо свежий!

   -- Зачем нам баран, -- возмутился кузнец Сорока. -- Нам бы пельменей, аль окрошки на худой конец. А ты -- бе-е-е, ме-е-е. Му-му давай или хрю-хрю.

   -- И покайся, сын мой, -- вылез вперед Лёнька. -- Все съеденные овцы прощают тебя, как простил я. Возлюби животных -- и козлов, и баранов, как я возлюбил тебя...

   -- Э-э! Дарагой! Какой любовь!!! Нэ надо меня возлюблять!!! В мой аул узнают -- зарэжут!

   Ужинать пришлось в другом трактире. С кавказцем приключился удар, горячая южная кровь, при упоминании о любви, апперкотом ударила хозяину в голову.

   Через сотню шагов перед нами гостеприимно распахнулись перекошенные двери соседнего кабака. Сразу за порогом, на не струганных досках немытого пола, уронив голову на кулак, спал пьяный стрелец. Кто-то, не попадая в ритм гармошки, орал матерные частушки, в углу дрались -- одним словом народ отдыхал. Повеяло родным и близким.