Блатные и уличные песни - [22]

На свет родился я маленьким ребеночком.

Отец работал, работала и мать.

А я, мальчишечка, без всякого надзорища

Пошел с блатными углы я принимать.

ВАНИНСКИЙ ПОРТ

Я помню тот Ванинский порт

И крик парохода угрюмый.

Как шли мы по трапу на борт,

В холодные, мрачные трюмы.

От качки страдали зека,

Ревела пучина морская;

Лежал впереди Магадан —

Столица Колымского края.

Не крики, а жалобный стон

Из каждой груди вырывался.

«Прощай навсегда, материк!» —

Ревел пароход, надрывался.

Будь проклята ты, Колыма,

Что названа Черной Планетой.

Сойдешь поневоле с ума —

Оттуда возврата уж нету.

Пятьсот километров тайга,

Где нет ни жилья, ни селений.

Машины не ходят туда,

Бредут, спотыкаясь, олени.

Я знаю, меня ты не ждешь

И писем моих не читаешь.

Встречать ты меня не придешь,

А если придешь — не узнаешь.

Прощайте, и мать, и жена,

И вы, малолетние дети.

Знать, горькую чашу до дна

Пришлося мне выпить на свете.

По лагерю бродит цинга.

И люди там бродят, как тени.

Машины не ходят туда —

Бредут, спотыкаясь, олени.

Будь проклята ты, Колыма,

Что названа Черной Планетой.

Сойдешь поневоле с ума —

Оттуда возврата уж нету.

ЗДЕСЬ, НА РУССКОЙ ЗЕМЛЕ

Здесь, на русской земле, я чужой и далекий,

Здесь, на русской земле, я лишен очага.

Между мною, рабом, и тобой, одинокой,

Вечно сопки стоят, мерзлота и снега.

Я писать перестал: письма плохо доходят.

Не дождусь от тебя я желанных вестей.

Утомленным полетом на юг птицы уходят.

Я гляжу на счастливых друзей-журавлей.

Расцветет там сирень у тебя под окошком.

Здесь в предсмертном бреду будет только зима.

Расскажите вы всем, расскажите немножко,

Что на русской земле есть земля Колыма.

Расскажите вы там, как в морозы и слякоть,

Выбиваясь из сил, мы копали металл,

О, как больно в груди и как хочется плакать,

Только птицам известно в развалинах скал.

Я не стал узнавать той страны, где родился,

Мне не хочется жить. Хватит больше рыдать.

В нищете вырастал я, с родными простился.

Я устал, журавли, вас не в силах догнать.

Год за годом пройдет. Старость к нам подкрадется,

И морщины в лице. Не мечтать о любви.

Неужели пожить по-людски не придется?

Жду ответ, журавли, на обратном пути.

СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ

Облетели листья, клен стоит опавший.

Осень наступила, налетели холода.

Я сижу, скучаю… Твой платочек алый

Мне напомнил ясные глаза.

Где же ты теперь, мой цветок прекрасный?

Розы, маки, губы, блеск волны, твои глаза?

Так скажи, зачем с тобой мы повстречались?

Было мне семнадцать, я не знал, что навсегда…

Помнишь, мы бежали, волны нас сбивали,

Дождик лил нам в лица, на ресницы и глаза.

А теперь русалкой в море показалась,

Обнимая волны, плача, уплыла…

Вот прочел в письме я, что ты выходишь замуж.

Год сидеть осталось — подожди…

Как мне жаль, поверьте, в этот год последний

Много потерял надежд я и любви.

Так не верьте, парни, в девичьи слезинки.

В них обмана много, много лжи.

Так скажи, зачем с тобой мы повстречались?

Было мне семнадцать, я не знал что впереди…

МИЛАЯ, ПРОЩАЙ

Заиграли жалобно аккорды,

Побежали пальцы по ладам,

Помню я глаза твои большие

И твой гибкий, как у розы, стан.

Я напрасно счастья добивался,

Мое счастье где-то за луной.

Доставать мне, детка, его надо

Не моей преступною рукой.

Строил я канал Белобалтийский,

В Мурманске я тоже отбывал.

Тяжкий труд ведь не для всех полезен.

Он мне исправимости не дал.

И теперь как тип неисправимый

Я бреду в этап в Колымский край.

Этот путь, наверное, последний,

До свиданья, милая, прощай.

ПЬЮ ЗА МАТЕРЕЙ

Осенний шептал ветерок.

Падая, листья шуршали.

Я выхожу на перрон,

Где меня долго так ждали.

Пусть не пришла

Ты к поезду встретить сыночка,

Я сам могу тихо дойти

До милого мне уголочка.

Но, оказалось, пришла!

Что тут скрывать, скажу прямо:

Долго ты сына ждала,

Милая, родная мама!

Нежные глазки твои

Блеснули тогда на закате,

Когда к материнской груди

Прижался сынок твой в бушлате.

«Сын мой родной! —

Ты, вся в слезах, прошептала, —

Сын мой вернулся домой,

И жизнь моя радостней стала!»

Скажу я ей тихо: «Веди,

Веди меня в ту же избушку,

Где в детстве я плакал тайком,

Когда затеряю игрушку.

Где вырос я,

Где лаской твоей был согретый,

Где в детстве гонял голубей

Порою на крыше раздетый».

За круглым семейным столом,

Полнее бокал наливая.

Шипучим «Шампанским» вином,

Я пью за тебя, мам родная!

Пью за матерей,

Что сына с тоской провожают,

Ну а потом с лагерей

Седых на перронах встречают.

ЕДЕТ КАРЕТА

Едет карета по улице темной,

В ней два лягавых сидят.

Я между ними с руками связными,

В спину два дула глядят.

Помнишь, ты, милая, шла ты, строптивая,

Я ж тебя там не бросал.

Годы промчались, и мы повстречались,

Я тебя «милой» назвал.

Ты полюбила за нежные ласки,

За кличку мою «Уркаган»,

Ты полюбила за крупные деньги,

За то, что водил в ресторан.

Моя дорогая… Моя дорогая,

Ты помнишь, как вместе с тобой

Мы целовались и обнимались,

И я восхищался тобой?

Помню, подъехали трое на санях

И звали на дело меня.

А ты у окошка стояла и плакала

И не пускала меня.

Ты говорила мне, что очень строгий

Войдет в силу новый закон.

Я это знал, но тебе не сказал, что

Он в августе был утвержден.

Тебя не послушал, зашел в свою комнату,

Взял из комода наган.

Слегка улыбнулся и в путь устремился,

Лишь взгляд твой меня провожал.

Помню, подъехали к зданью огромному,

Встали и тихо пошли,