Благоуханье роз - [4]

В том, что это правда, Николь убедилась в течение следующих нескольких месяцев.

Джимми продал то, что украл, за сумму, которая показалась ей невероятно большой.

Николь не сомневалась, что теперь он доволен.

Разумеется, крыша была переложена, а пол — отремонтирован.

Все время, пока рабочие занимались ремонтом, Николь пыталась убедить себя в том, что Джимми на самом деле поступил правильно.

Ведь деньги были потрачены на сохранение исторической ценности.

В то же время она молила Бога, чтобы Джимми не был наказав.

Ее мать, без сомнения, назвала бы это грехом.

Однако прошло немного времени, и Джимми опять овладело беспокойство.

— Штора в гостиной вот-вот рассыплется, — говорил он. — Надо что-то с ней делать.

— Мы не можем себе этого позволить, — привычно откликнулась Николь.

Но когда она увидела лицо брата, ей показалось, будто холодная рука сдавила ей сердце.

— О нет, Джимми! — вскричала она. — Ты же не думаешь…

Но Джимми думал именно это.

Неделей позже он сказал ей, что они поедут в Норфолк навестить еще одного родственника.

Этот человек приходился Джимми кузеном и женился на женщине, которая была значительно богаче, чем он сам.

Зато у нее была не такая «голубая» кровь, как у него.

Танкомбы всегда подозревали, что состояние этой дамы нажито торговлей.

У кузена были две довольно невзрачные дочки, обе, как говорится, «на выданье».

Едва приехав, Николь поняла, что Джимми как десятый баронет представляется им выгодной партией.

Их дом разительно отличался от убогого и мрачного обиталища леди Хартли. Полковник Артур Танкомб и его супруга привыкли жить в ослепительной роскоши.

Четыре лакея и две горничные бросились распаковывать маленький сундучок Николь.

Перед обедом подали шампанское, и с каждой переменой блюд менялись и вина.

Обе дочери полковника в прошлом году были представлены ко двору.

Полковник с супругой дали пышный бал в Лондоне и собирались устроить еще один в загородном поместье.

Прискорбно лишь, что обе их дочери были, мягко говоря, не очень красивы.

«Выгоднее всего, — подумала Николь, глядя на их ноги, — они бы смотрелись на лошади».

Джимми, однако, из кожи вон лез, стараясь понравиться всем. Не только этим двум девушкам, но также и госпоже Танкомб. Она была от него в восхищении.

— Ваш брат — очаровательный молодой человек, — сказала госпожа Танкомб Николь. — Не могу понять, почему он не женится.

— Боюсь, он просто не может себе этого позволить, — отвечала Николь.

— Есть много богатых наследниц, ищущих мужа, — многозначительно заметила госпожа Танкомб.

Позже, вечером, она по секрету сообщила Николь, что Аделаиде, ее старшей дочери, сделали предложение.

Оно поступило от человека, которому нечего ей дать, кроме своего генеалогического древа.

— В роду у него, впрочем, не было титулованных особ, — объяснила госпожа Танкомб, — и, поскольку ему уже тридцать девять, мы подумали, что для Аделаиды он слишком стар.

— Действительно, чересчур, — согласилась Николь. — Но, я надеюсь, она еще встретит мужчину, которого полюбит.

Госпожа Танкомб засмеялась.

— Моя матушка всегда говорила, что любовь приходит после свадьбы, но мне повезло, и я с первого взгляда влюбилась в моего мужа.

Посмотрев на полковника, Николь подумала, что он, несомненно, в юности был очень красив. Мужская красота была отличительной чертой в роду у Танкомбов. Оставалось лишь пожалеть, что дочери пошли не в отца.

Деньги госпожи Танкомб позволили обставить дом с неописуемой роскошью, однако коллекция живописи была собрана предками ее мужа.

Николь уже не удивлялась, что Джимми с большим интересом принялся разглядывать картины.

Она слышала, как полковник говорит ему:

— Отрадно видеть, что вас волнуют такие вещи. Я всегда мечтал о сыне, который носил бы мое имя.

— Меня особенно заинтересовали фамильные портреты, — ответил Джимми. — Я вижу, у вас богатейшее собрание.

— Они принадлежали моему прадеду. — Полковник улыбнулся. — Я думаю, он купил этот дом только потому, что здесь много места на стенах.

— Что ж, оно ему пригодилось, — сказал Джимми.

Сопровождаемый полковником, он пошел из комнаты в комнату и увидел в одной коллекцию маленьких китайских ваз.

— А это откуда? — поинтересовался он.

— У меня был один дальний родственник, — объяснил полковник. — Умирая, он оставил эту коллекцию моему отцу, но я не сказал бы, что она меня очень привлекает. Я предпочитаю картины.

— Так же, как и я, — согласился Джимми. Когда они возвратились в Кингз-Кип, он показал Никель три китайских вазы.

— Эта — династии Мин, эта — Сун, а последняя — Чин, — сказал он.

— Они очень… дорогие? — спросила Николь.

— Они уникальны! Бесценны! — ответил Джимми.

— И… Ты их… украл, — затаив дыхание, пробормотала Николь.

— У человека, который их не ценит, а значит, не имеет права обладать такими сокровищами! — возразил Джимми.

— Но… если полковник заметит, что они… пропали?

— Крайне маловероятно, — ответил Джимми. — Его интересуют только картины, и я был бы весьма удивлен, узнав, что он когда-нибудь пересчитывал эти вазы.

Бесполезно было говорить, что она думает по этому поводу.

На следующий день Джимми отправился в Лондон и вернулся, приплясывая от восторга: какой-то знаток восточной керамики заплатил за вазы сумму, о которой трудно было даже мечтать.