Благословение на геноцид - [16]

3

И Рачковский, и Нилус, несомненно, были втянуты в интригу против Филиппа; вполне вероятно, что они плели заговор, чтобы использовать «Протоколы» в общих интересах. Как предполагают многие исследователи «Протоколов», фальшивка была изготовлена с целью повлиять на царя и настроить его против Филиппа. Но это предположение малоправдоподобно. Филипп был мартинистом и знахарем, и, если «Протоколы» были сфабрикованы, чтобы помочь Нилусу в борьбе с Филиппом, в них должно содержаться хоть какое-то указание на то, что мартинизм или знахарство являются хотя бы частью еврейского заговора. Но «Протоколы» содержат все, кроме этого, — от банков и прессы до войн и метро. Одно дело — использовать уже существующую фальшивку, а Рачковский, бесспорно, не очень стеснялся в выборе оружия, и совершенно другое дело — сфабриковать целую книгу, которая не имеет абсолютно никакого отношения к сиюминутной задаче. Мог ли цинизм Рачковского зайти так далеко?

Следовательно, необходимо обратить внимание на любое свидетельство, говорящее что-либо о существовании «Протоколов» до 1902 года. Действительно, есть немало свидетельств, некоторые принадлежат русским белоэмигрантам, но не всем им можно верить. Вот письменное показание, данное под присягой, Филиппа Петровича Степанова, бывшего прокурора Московской Синодальной конторы, камергера и действительного статского советника, проживавшего в Старом Фуготе, в Югославии, от 17 апреля 1927 года. В нем говорится:

«В 1895 году мой сосед по имению Тульской губ. отставной майор Алексей Николаевич Сухотин передал мне рукописный экземпляр «Протоколов Сионских мудрецов». Он мне сказал, что одна его знакомая дама (не назвал мне ее), проживавшая в Париже, нашла их у своего приятеля (кажется из евреев), и, перед тем, чтобы покинуть Париж, тайно от него перевела их и привезла этот перевод, в одном экземпляре, в Россию и передала этот экземпляр ему — Сухотину.

Я сначала отпечатал его в ста экземплярах на хектографе, но это издание оказалось трудно читаемым и я решил напечатать его в какой-нибудь типографии без упоминания времени, города и типографии; сделать это мне помог Аркадий Ипполитович Келеповский, состоявший тогда чиновником особых поручений при В.К. Сергее Александровиче; он дал их напечатать Губернской Типографии; это было в 1897 году. С.А. Нилус перепечатал эти протоколы полностью в своем сочинении со своими комментариями"[Факсимиле текста в кн.: J. Fry. Waters Flowing Eastwards. Paris, 1933, p. 100.].

Кроме мимолетной ссылки на «приятеля (кажется из евреев)», приведенный документ, по существу, не расширяет наших знаний по этому вопросу; вероятно, Степанов пытался изложить факты, как он их запомнил по прошествии 30 лет. Однако существовало и даже, быть может, сохранилось доныне весьма серьезное свидетельство, подтверждающее его подлинность. Хотя мы не располагаем ни одним экземпляром изданной Степановым книги, во время Бернского суда в 1934 году гектографическая копия на нем фигурировала. В это время она находилась в собрании Пашуканиса в Библиотеке имени Ленина в Москве, и советские власти послали в Бернский суд фотокопию четырех страниц. На титульном листе дата не указана, но покойный Борис Николаевский[Николаевский Б.И. — меньшевик, историк, собиратель книг и материалов по истории русской революции. После революции жил за границей, окончательно обосновался в США. — Прим. перев.], внимательно ознакомившись с ними, был убежден, что это действительно гектографическая копия Степанова[Собственное собрание автора.]. Она была сделана с рукописного русского текста, озаглавленного «Древние и современные протоколы встреч сионских мудрецов». К сожалению, в дальнейшем оказалось невозможным изучить весь текст — два года старательных поисков, предпринятых позже в Ленинской библиотеке, ничего не дали, даже следов рукописи найти не удалось. Однако в Вейнеровской библиотеке есть немецкий перевод тех отрывков, которые были посланы в Берн. Изучение их показало, что они практически идентичны тексту, позже изданному Нилусом и являющемуся основой для всех последующих изданий во всем мире.

Среди белоэмигрантов существовало твердое убеждение относительно той дамы, которая привезла русский рукописный вариант «Протоколов» и передала его Сухотину. Это была Юлиана (или, по-французски, Юстина) Глинка[J. Fry. Ор. cit., р. 87–89.]. О ней тоже многое известно, и все свидетельства совпадают. Юлиана Дмитриевна Глинка (1844–1918) была дочерью русского дипломата, который завершил свою карьеру, будучи послом в Лиссабоне. Сама она была фрейлиной императрицы Марии Федоровны, принадлежа к высшему свету, прожила большую часть жизни в Петербурге, вращалась в кругу спиритов, группировавшихся вокруг мадам Блаватской[Елена Петровна Блаватская (1831–1891) — русская теософка и спиритка, автор книги «Тайная доктрина». — Прим. ред.], и растратила все свое состояние, оказывая им материальную поддержку. Но существовала и другая, тайная сторона ее жизни. Находясь в Париже в 1881–1882 годах, она принимала участие в той игре, которую впоследствии так блистательно вел Рачковский, — выслеживание русских террористов в изгнании и выдача их местным властям. Генерал Оржеевский, который был заметной фигурой в тайной полиции и потом стал заместителем министра внутренних дел, знал Юлиану с детства. Но на самом деле она мало подходила для подобной работы, постоянно враждовала с русским послом и, наконец, была разоблачена левой газетой «Le Radical».