Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра - [19]

– Это не…

– Наше дело – извлечение прибыли, а не благотворительность. Слишком долго слишком многое в наших делах зависело от голоса данроссов и струанов. Если нам удастся получить контрольный пакет, мы станем Благородным Домом Азии – мы! Мы вернем находящийся у него пакет наших акций. Мы тут же уволим всех директоров и назначим новых, мы удвоим наши капиталы, и я оставлю банку славное наследие на века. Вот для чего мы здесь – зарабатывать деньги для нашего банка и для наших акционеров! Я всегда считал твоего приятеля Данросса очень рискованным человеком, а теперь ему скоро крышка. И если в моих силах помочь затянуть на его шее петлю, я это сделаю!

В квартире Марлоу доктор Тули считал пульс Флер Марлоу, поглядывая на старомодные золотые карманные часы. «Сто три. Многовато», – с грустью подумал он, глядя на тонкое запястье, кладя руку назад на простыни и ощущая ее жар чуткими пальцами.

Из маленькой ванной вышел Питер Марлоу.

– Ничего хорошего, да? – хрипло спросил Тули.

Питер Марлоу устало улыбнулся:

– Вообще-то, довольно неприятно. Одни колики, а выходит лишь немного жидкости. – Глаза его были устремлены на жену, бессильно раскинувшуюся на маленькой двуспальной кровати. – Как ты, крошка?

– Хорошо, – произнесла она. – Хорошо, спасибо, Питер.

Доктор взял свою старомодную сумку и убрал туда стето– скоп.

– Была ли… была ли кровь, мистер Марлоу?

Питер Марлоу покачал головой и устало присел. Ни он, ни его жена почти не спали. Колики у обоих не прекращались с четырех часов утра и становились все сильнее.

– Нет, по крайней мере пока. Такое впечатление, что это обычный приступ дизентерии: колики, мороки много, а в итоге почти ничего нет.

– Обычный? У вас была дизентерия? Когда? В какой форме?

– Думаю, энтерическая. Я… я был в плену в Чанги в сорок пятом. На самом деле, между сорок вторым и сорок пятым. Какое-то время на Яве, а большей частью – в Чанги.

– Вот как. О, понятно. Тогда прошу прощения. – Доктор Тули помнил все эти послевоенные рассказы о том, как японская армия обращалась с британскими и американскими военнопленными. – Меня всегда преследовало какое-то странное ощущение, что нас предали, – грустно произнес доктор. – Японцы всегда были нашими союзниками… Они островная нация, как и мы. Хорошие вояки. Я служил военным врачом у «чиндитов»[12]. Дважды был в деле с Уингейтом. – Уингейт, эксцентричный британский генерал, придумал совершенно необычный способ ведения боевых действий, когда из Индии в джунгли Бирмы, глубокий японский тыл, посылали высокомобильные ударные колонны британских солдат – «чиндитов» – и сбрасывали им продовольствие и боеприпасы с самолетов. – Мне повезло: вся эта «чиндитская» операция была делом довольно рискованным. – Рассказывая, он смотрел на Флер, взвешивал симптомы, мобилизуя весь свой опыт, пытаясь поставить диагноз, распознать врага среди мириадов возможных, прежде чем тот причинит вред плоду. – Проклятые самолеты никогда не сбрасывали груз для нас куда надо.

– Я знал пару ваших парней в Чанги. В сорок третьем или сорок четвертом году – точно не помню. И имен не помню. Их отправили в Чанги сразу после того, как они попали в плен.

– Значит, это был сорок третий, – нахмурился доктор. – В тот год японцы почти сразу обнаружили целую колонну и устроили на нее засаду. Эти джунгли, если вы там не были, просто что-то невероятное. Бо́льшую часть времени мы даже не понимали, на кой черт нас туда забросили. Боюсь, немногие из наших ребят выжили, чтобы попасть в Чанги. – Славный старичок, с крупным носом, редкой шевелюрой и теплыми руками, доктор Тули улыбнулся, глядя на Флер. – Так, юная леди, – начал он своим добрым хрипловатым голосом, – у вас небольшая тем…

– О… извините, доктор, – вдруг перебила она его, побледнев, – думаю… – Она вскочила с кровати и неуклюже поспешила в ванную. Дверь за ней закрылась. Сзади на ночной рубашке проступило пятнышко крови.

– Как она, нормально? – спросил Марлоу с застывшим лицом.

– Температура сто три[13], пульс высокий. Может, просто гастроэнтерит… – Доктор взглянул на него.

– А гепатит не может быть?

– Нет, прошло слишком мало времени. Инкубационный период при гепатите – от шести недель до двух месяцев. Боюсь, что его призрак висит над каждым. Уж извините. – Дождь с новой силой забарабанил по стеклам. Доктор посмотрел в окно и нахмурился, вспомнив, что не сказал про угрозу гепатита Данроссу и американцам. «Наверное, лучше их не беспокоить. Поживем – увидим. Судьба», – подумал он. – Вот через два месяца будем знать точно. Уколы вам обоим сделаны, так что насчет тифа тревожиться нечего.

– А ребенок?

– Если колики усилятся, может случиться выкидыш, мистер Марлоу, – негромко проговорил доктор. – Извините, но об этом лучше знать. И в том и в другом случае ей придется нелегко: какие в Абердинской бухте кишат бактерии и вирусы, одному Богу известно. Вот уже сто лет туда сбрасывают нечистоты. Просто ужас, но мы ничего не можем с этим поделать. – Он стал шарить в кармане, ища бланки рецептов. – Ни китайцев, ни их вековые привычки изменить невозможно. Извините.

– Джосс. – Питер Марлоу чувствовал себя прескверно. – Неужели все заболеют? Там нас в воде барахталось, должно быть, человек сорок-пятьдесят: хоть немного, но этой дряни наглотался каждый.