Благополучная планета - [25]

Слова в мозгу прозвучали на родном языке и так явственно, что, по крайней мере, двое из трех подумали: «Опять розыгрыш Грега. Не может без шуток».

Этой мыслью эйгисы тоже обменялись, возмутив бедного Сотта до глубины души:

— Да вы что, ребята! Я же знаю, когда шутить!

Не всякий раз, усомнилась Ляна. А Илья, поерзав в ложе-кресле и автоматически приняв позу пилота на дежурстве, посетовал:

— Эх, будь это космокатер или флай, сейчас бы запрос в компьютер. Спектр, класс, угловые параметры, галактические координаты — и светило опознано!

Он едва успел договорить: у верхнего среза пульта замерцала молочная полоса, по ней побежали знакомые символы. Информация была понятной, но неполной без координат и названия светила…

— Ребята, а ведь эти шутки приспособлены конкретно под человека! — заметил Грег. И потерся затылком об эморезонатор.

— Еще бы, нашими мыслями питались! — Илья зачем-то заглянул под пульт: — Где же у него память?

В ответ все трое ощутили тоскливую пустоту и новую общую мысль: «Родовая память исчерпана, оперативная функциональна. Свободен для исполнения любой программы».

— Свободен, свободен… Мы тоже были свободны… Землю можешь отыскать? — грубо спросил Грегори.

— Ну зачем ты так? Они же не виноваты. Дай осмотреться, привыкнуть к людям, правда, облышко?

Голосок у Ляны был нежный, мягкий — точно она разговаривала с котенком. И облы замурлыкали хором — о прекрасном Пространстве и яростных кратных солнцах, об одиночестве Разума и жизнерождающем Времени, об ожидании, поиске и надежде. «Во мраке и тьме из комочка жизни лепится Разум. Разум ищет Братьев и помогает им», — пели облы.

А может, это пела Ляна, постигая и родня с человеческой натурой натуру внечеловеческую.

«Мы слуги Пространства», — шептали облы.

«Мы дети Земли!» — возражали люди.

12

Айт не мог понять, что заставляет его кружиться вокруг Куздры. Виток за витком наматывал он, не приближаясь и не удаляясь, не следя за временем, почти не глядя на экран. Планету трясло, она извергала лаву из недр и дымилась, нарывала вулканами и осыпала горы. Но сверху ничего такого видно не было: планета благопристойно занавесилась лилейными, собранными в букеты облаками. Черные междуоблачные провалы окаймляли эти букеты трауром. Будто цветы на могиле. Планета-могила. Шаровой курган, насыпанный на месте захоронения. А он, Айт, как убийца, кружит возле места преступления. Ты слабак, Айт! Не век же торчать у надгробия!

Не век. Снизу гроздью болотных пузырей всплывала стая тарелок.

Такая вдруг душная, дикая злоба заклокотала в осиротев шем Айте, такая ярость на палачей! Даже Рума, безучастно лежавшая до того с грустными глазами в кресле, приподняла голову. Вампиры, упыри, ментпаразиты! Да я вам за сестренку! За ребят.

Айт сошел с круговой орбиты, развернул флай навстречу стае. Ухнуло два залпа из противометеоритной пушки, через секунду ещё один. Прямых попаданий компьютер не зафиксировал. Но в сетке равномерно усеявших небо клякс образовались рваные дыры. Тарелки заметались, бросились врассыпную.

А пилот унизительно выл, ловил ненавистную посуду в прицел и бил, бил, бил…

Трех аутсайдеров Айт заметил слишком поздно. Они не удирали, как все остальные, а плотной таранной группой шли снизу лоб в лоб.

Метеоритная пушка — это шесть стволов по оси корабля, наводимые на цель корпусом. Айт довернул нос флая, нажал пуск. Мимо! Угадав его маневр, нападающие разошлись, пропустили выстрел и вновь сомкнулись. Айт саданул очередь мелкой шрапнели. И опять тарелки легко разминулись с ней. Троица, видать, поопытнее поднятых раньше. Эти перехватят. Скорость сближения не оставляла пилоту надежд. Да оно и лучше. С какими глазами после гибели ребят он вернется на Землю?

Перед самым столкновением тарелки затормозили так резко, точно для них не существовало законов инерции. Одна застыла против экрана, постучала манипулятором в обшивку и выразительно покрутила клешней у собственной… скулы. И жест и поведение незваного гостя показались Айту нестерпимо оскорбительными. Он расчетливо, поддевая край тарелки, рванул нос корабля чуть вверх и всадил полный заряд в развернутое плашмя брюхо.

«Айтик!» — послышалось в его больном воображении. Так, желая позлить, обзывала его в детстве Иленуца — он терпеть не мог уменьшительных суффиксов. Так же она успела вскрикнуть и в тот день, в модуле… Заглушая в себе этот вскрик, собачий вой, не давая вырваться своему собственному стону, Айт вбил в глотку компьютеру приказ на преследование.

— Ну, кто следующий? Ты? Или ты?

Он успел ещё раз прицелиться, но выстрелить не успел. Одна тарелка оттащила пораженную залпом, другая заместила её перед флаем и с чудовищной силой обрушила манипулятор на пушку. Тонкие межствольные перегородки смялись, дула расплющились. Вспыхнул сигнал неисправности, вырубило пуск.

Теперь земной корабль был безоружен перед пришельцами. В вакууме даже едучий газ бесполезен. Да что этим бездушным чудищам газ?

Второй раз за коротенький промежуток времени Айт терял надежду. На этот раз безвозвратно. Он включил все наружные видеокамеры. Одна тарелка баюкала на манипуляторах пострадавшую. Другая перескочила к шлюзу, откинула пандус и присосалась эластичными губами люка, собираясь, видимо, заглотить флай целиком.