Благие намерения - [7]

— Выходит, все-таки конвойники? — сделал вывод Шишкин.

— Один, — зевнул Виригин. Он все никак не мог проснуться. Встал, проверил, есть ли вода в электрочайнике, нажал кнопку, сунул нос в банку с растворимым кофе…

— Тот, что живой и невредимый. Малышев фамилия. Второй вряд ли при делах, иначе бы пулю не схлопотал.

— Вася сомневается, что это он, — вступил Виригин. — Слишком, говорит, губошлеп. Он и впрямь губошлеп, но больше вроде некому… Если только не раненый. Кедрову что — он мог и в помощничка пальнуть. С другой стороны, Наумов-то сам пушку выхватил, стрелять вроде пытался… Так что…

— Малышев, больше некому! — решительно подытожил Шишкин. — Где он?

— Мы с Максом его отпустили.

— Не понял, — удивился Шишкин. — Почему?

— Сделали вид, что поверили.

— На пустом месте его хрен «расколешь», Палыч, — пояснил Виригин.

— Смотря как колоть! Давайте его… обратно.

— Погоди, Палыч, пусть лучше успокоится.

— Чего ждать-то? Пока Кедров сам придет?

— Мы за ним «наружку» пустили, — сообщил Жора, — вместе с уэсбэшниками. Они и телефон обещали послушать.

— Это все… — Шишкин махнул рукой, — для кино хорошо.

Отдохнув на природе, он набрался сил и рвался теперь в бой.

— А чего мы теряем? — рассудил Любимов. — Кто-то ведь его нанял, не сам же он инициативу проявил. Вдруг проявится. У Кедрова, кстати, подельник есть, которого он не сдал… Крепкий кедр: я со следаком говорил, работали жестко, в том числе и неформально, а не сдал.

— Подельник и нанял, — предположил Виригин. — Долг отрабатывает.

— Ладно, уговорили, — нехотя согласился Шишкин.

— Я бы и за адвокатом «ноги» поставил, — продолжал Жора. — Без связи с волей такой фокус не провернешь.

— На всех ног не хватит.

— А что, Палыч, они, что, ангелы с крыльями? Или альтруисты? Тоже люди.

— «Адвокаты тоже люди!» — громко продекламировал Виригин, отпивая из кружки горячий кофе. — И подпись: Г. М. Любимов. И в вестибюле повесить на красном фоне…

Его зажигательная речь была прервана очередным зевком.

— Ну, лады, давайте и адвоката… Макс, ты чего зеваешь-то? Если в засаде не был?

— Я дочку до утра ждал. Юлька школу закончила.

— Поздравляю, — Шишкин хотел добавить: «С тебя бутылка», но что-то его удержало.

В тесной клетке в зале суда Серега Кедров выглядел куда увереннее и спокойнее, чем в комнате дачного домика в поселке Горелово. За окном сияло солнце, за околицей текла речка, в которой он на рассвете, пока безлюдно, рискнул искупаться, на столе красовался натюрморт из свежих огурцов и помидоров, стройных стрелок лука, завитка украинской колбасы. Смачную картину дополняла початая бутылка беленькой. Все то, о чем мечталось в следственном изоляторе. Мечты сбываются…

Но руки у Сереги тряслись — и вовсе не от водки, которую он почти не пил. И левый глаз дергался. На суде Кедров держался куда лучше — собран был, как волчара перед прыжком. Ведь на кону — свобода.

И вот он свободен. Нет ни наручников, ни конвойных. Он совершенно один. А одиночество в данной ситуации — отнюдь не лучший спутник. Голос сообщника в мобильной трубке не в счет.

— Так есть шанс, что выживет?..

— Есть, — после некоторой паузы ответил голос.

Подельник Кедрова с космической фамилией Лунин вообще все делал неторопливо и обстоятельно. Для мошенника — наипервейшее качество.

— Без сознания, но шанс есть. По телевизору сказали. Зря два раза палил. Остановить — одного бы хватило.

— Ты даешь, нах! — обозлился Кедров. — Тебя бы на мое место. Разы считать! По любому сваливать надо срочно. Как там у тебя?..

— Лучше пережди, пока менты успокоятся, — рассудительно предложил Лунин.

— Сколько можно ждать?!

— Все равно паспорт пока не готов.

— Так поторопи их, нах!..

Своей неторопливостью Лунин часто раздражал Кедрова, но в нынешней ситуации — особенно. Конечно, над ним не капает…

— Они работают и не подведут. Но у каждого свои проблемы. Продукты не кончились?

— Да пошел ты со своим продуктами!!

— Ну, тогда отсыпайся, — напутствовал Лунин. — Все, до связи.

Сообщник отключился.

Кедров схватил со стола помидор, сжал его в ладони… На пол брызнул кровавый… нет, всего лишь томатный сок.

Вряд ли можно где-нибудь увидеть такое скопление взволнованных и растерянных людей, как в дни приема документов и вступительных экзаменов у дверей высших учебных заведений. Исторический факультет Санкт-Петербургского Государственного университета в этом смысле исключением не был. Лица абитуриентов и их родителей, входивших в массивные двери и выходивших из них, выражали все возможные степени неуверенности — от минимальной до абсолютной.

На этом мрачноватом и нервозном фоне человек в легком, но изящном светлом летнем костюме, листавший на скамейке у входа «Вестник Академии наук», казался инопланетянином, случайно залетевшим на нашу беспокойную планету. Он был расслаблен и спокоен, он элегантно закинул ногу на ногу, по светлой парусиновой туфле его ползла большая божья коровка, а выражение лица свидетельствовало, что человек бесконечно далек от мирской суеты. И действительно, суета эта — ничто в сравнении с теми вселенскими проблемами, которые обнажили результаты новейших фундаментальных исследований…