Благие намерения - [93]

Магна, ты об этом знала? И ни слова нам не сказала. Это же…

Магна. Я слышала какие-то сплетни, но не обращала на них внимания, потому что, по-моему…

Анна. Но ты ведь видела, что наши четверги…

Магна. Видела, конечно. Но, по-моему, есть более подходящее объяснение.

Анна. Более подходящее? Что ты имеешь в виду?

Магна. Об этом мы поговорим в другой раз.

Анна. А почему не сейчас?

Магна. Потому что тогда и фру Крунстрём, и фру Талльрут расстроятся, а я этого не хочу.

Хенрик. Я хочу — я требую (возмущенно), требую, чтобы ты рассказала все, что знаешь. Или думаешь, что знаешь.

Текла. Из-за меня пусть не смущается. Я уже и так вся киплю, больше некуда.

Гертруд. Ежели это то, о чем мы все знаем, так уж лучше спросить пастора напрямую.

Альва (внезапно). Хотя, по-моему, есть и третье объяснение.

Хенрик (по-настоящему испуган). Магна, ты утверждаешь, что ты наш друг. Я прошу тебя. Расскажи, что тебе известно.

Магна. Настоятель рассказал своей экономке фрёкен Сэлль, что Хенрик с Анной были во Дворце у королевы Виктории в июне, в начале июня, кажется. Фрёкен Сэлль проговорилась об этом кое-кому из нашей организации гражданской обороны, наверное, все наперебой хвалили Хенрика, тут она и сказала, что долго он у нас не задержится, потому что ему предложили место придворного проповедника. Ну, а потом наступило лето, пришла осень, все только об этом и говорили, и, как я могу предположить, многие были расстроены. Кое-кто посчитал, что Хенрик — человек двуличный, поскольку он не признается, что скоро покинет нас.

Анна. Почему ты сама ничего не сказала?

Магна (обиженно). Если вы оба собрались уезжать, ничего никому не говоря, то я не из тех, кто побежит следом спрашивать о причинах.

Анна. Но, Магна!

Магна. Словечко-другое можно было бы сказать. Чего уж тут говорить.

Анна. Но, Магна! Мы же отказались! Хенрику сделали предложение весной. И речь вовсе не шла о месте придворного проповедника. Ему предложили место священника в большой больнице, Правление которой возглавляет королева. Предложение соблазнительное, ничего удивительного тут нет. Но Хенрик отказался. Я была не так тверда. Но Хенрик отказался.

Магна. Вот как. (Все еще оскорбленно.)

Анна. Теперь ты все знаешь. О чем же тут было рассказывать.

Магна. По этому поводу могут быть разные точки зрения.

Анна. Ничего не изменилось. Мы остаемся. Мы решили.

Магна. Что-то вроде жертвы?

Анна. Мы хотим остаться здесь.

Магна. Очень мило.

Хенрик. Не понимаю, почему ты так сердита.

Магна. Я не сердита, я расстроена.

Хенрик. Не понимаю, почему ты расстроена.

Магна. Ну да, конечно.

Текла. Когда вы приехали сюда, в Форсбуду, мы обрадовались или как это еще назвать. Я хочу сказать, не только те, кто постоянно ходит в церковь, но большинство были довольны.

Открывается дверь, в комнату входит Миа с охапкой дров. Раздув угли в кафельной печи, она подкладывает дрова — огонь разгорается.

Гертруд. Иногда вдруг воображаешь себе, что существует какая-то общность.

Мэрта. Пастор приходил изредка к нам в школу, читал утреннюю молитву или вел урок библейской истории. Это была большая радость, Должна вам признаться. И для детей, и для меня. Мы не могли дождаться прихода пастора. И говорили: он уже давно не был у нас, значит, скоро придет.

Хенрик. Почему же никто ничего не говорил?

Мэрта (растерянно). Что нам надо было говорить?

Хенрик. Вы могли бы сказать: приходите поскорее опять.

Мэрта. Нам надо было так сказать?

Хенрик. Хотя бы так.

Мэрта. Извините, пастор, но это было бы не совсем удобно. Это могло показаться назойливым.

Хенрик. Но мы ведь считали себя одной семьей?

Молчание. Гертруд Талльрут, разглаживая на столе свое вязание, качает головой. Альва Нюквист подшивает край, споро работает игла. Белыми короткими зубами перекусывает нитку, бросая вокруг острые, любопытные взгляды. Магна Флинк сидит без дела, сложив большие руки на животе, пяльцы лежат рядом на столе. Расстроенная, с раскрасневшимися щеками, она то и дело сглатывает. Мэрта Веркелин тянется за книгой, из которой читали, и начинает листать ее, не видя. Она незаметно вздыхает. Текла Крунстрём, развернувшись всем своим грузным телом, смотрит на Анну, которая стоит у нее за спиной с кофейником. Хенрик положил руки на подлокотники кресла: невольная иллюстрация чувства — что же такое происходит в эту минуту здесь, в нашей хорошо знакомой столовой, при свете нашей милой лампы, которая, кстати, слегка коптит, керосин никуда не годится. Надо подойти к столу и поправить фитиль, чтобы пламя не коптило в потолок. Хенрик осторожно встает, подходит к столу и, подняв руки, уменьшает красноватое, дымящее пламя.

Хенрик. Коптит.

Гертруд. Керосин плохой.

Альва. В Евле керосина вообще не достать. В конторе говорили.

Текла. Скоро будем сидеть в темноте, как какие-нибудь первобытные дикари. И грызть старые кости.

Мэрта. Папа написал, что мы наверняка вступим в войну. Чтобы помочь Финляндии. И тогда придут русские со своим флотом, нападут на Сёдерхамн, и Евле, и Лулео и все сожгут и разорят, как в прошлый раз.

Анна. Война должна скоро кончиться.

Текла. Она кончится только тогда, когда народ возьмет власть в свои руки и перебьет генералов.