Блабериды - [17]

По столу Бориса не сразу поймешь, что он за человек: здесь есть две кружки (для чая и кофе) и расчёска, хотя Борис в свои сорок с небольшим начал интенсивно лысеть, и расческа, вероятно, скоро не понадобится. На столе у Бориса относительный порядок. У него есть перекидной календарь с какого-то тренинга, где на каждый месяц приходится цитата приятно одетого спикера. «В сегодняшних условиях оптимизация материальных ресурсов превращает вас в короля конкурентной борьбы», — изрекает некто Борис Кроненгауэр, назначенный дежурным мая. Рядом с календарем — плоскогубцы с почерневшими от мазутных ладоней рукоятями. Под монитором стоит небольшая шахматная доска, над которой Борис время от времени сутулится. Я не знаю, хорошо ли он играет. У блаберидов должен быть интеллектуальный фетиш.

Борис любит селфи, и в соцсетях мучает подписчиков фотографиями с каждого мероприятия, на котором бывает, от губернаторских приемов до высадки клумб. На фотографиях он пытается выглядеть как тот Борис Кроненгауэр с его календаря. Но есть у Лушина и фотография не для общего пользования, на заставке монитора, где он в простой кепке похож на садовода и выглядит лет на пятьдесят, стоя в обнимку с полноватой, но эффектной супругой и двумя белобрысыми сыновьями. Если бы он пореже включал Кроненгауэра и почаще бывал таким, мы могли бы поладить.

Что на столе у меня? У меня на столе сплошные «недо…»: недоеденная плитка шоколада, с полдюжины недоломанных и недовыкинутых карандашей, несколько недописанных блокнотов (я не выбрасываю старые) и незаконченный рисунок человека, идею которого я забыл, пока набрасывал эскиз. Время от времени я штрихую этот рисунок от нечего делать, но никак не могу приняться за лицо — я вижу человека, но не помню его лица.

Эти вечные «недо…» выносят мне какой-то диагноз, но как только я начинаю думать о таких вещах пристально, мысль превращается в ещё одно «недо…». Может быть, я просто лентяй.

Оля часто шутит насчет моей способности разводить творческий беспорядок. Мне не нравится это выражение — творческий беспорядок. Если от меня остается один лишь беспорядок, плохой я, должно быть, творец.

Иногда я думаю, что бы случилось, окажись мы нашим дружным коллективом на необитаемом острове. Неля бы захватила власть, Гриша Мостовой ушёл отшельничать в пещеру и лелеять там свои высокие идеалы, Арина бы изрядно похудела и наверняка стала бы хорошим охотником, Галя бы безучастно сидела под пальмами, но больше всех выиграл бы Виктор Петрович, потому что армия и многочисленные походы научили его выживать. По крайней мере, он неоднократно рассказывал историю о ловле крупной рыбы петлёй из гитарной струны.

А кем на этом острове был бы я? Понятия не имею.

* * *

Журналисты сонно текут на планерку. В бой рвётся только Неля: силовики устроили маски-шоу на одном из предприятий и Неле не терпится поделиться с Гришей тем, что нашептали ей информаторы в органах. Она выбивает себе право не участвовать в планке из-за срочности темы, Гриша кивает.

Ещё случилось авария с участием четырех машин, и Гриша возмущается, почему мы до сих пор не дали подробности «резонансного ДТП». Любое ДТП является резонансным для родственников тех, кто погиб или тяжело пострадал, но мы ведет счёт от пары трупов, либо же хотим интересных подробностей. Одинокий труп, не депутат, не преследуемый полицией, не упавший в озеро с моста, не перевозивший сотню кроликов, не угнавший автомобиль скорой помощи, не активный пользователь инстаграмма и так далее вызывает лишь усталые зевки. Но в сегодняшней аварии трупа аж три, и один — родственник главы района, поэтому Гриша требует подробностей.

Арина мягко картавит, что придает её голосу гипнотические свойства. Она заявляет массу мелких тем, связанных в основном с коммунальными проблемами и ещё жалобу на Почту России. Гриша стенографирует, как студент. От Арининого голоса я всегда тихо млею.

Галя займётся расшифровкой интервью с краеведом, которое планировала расшифровывать ещё в конце прошлой недели.

Борис заявляет тему про исчезновение школьницы, с матерью которой он договорился о встрече на месте, где её видели последний раз — на заброшенной стройке. Гриша оживляется, и чтобы сбить пафос Бори, напоминает о сложностях тем про несовершеннолетних:

— Давай с юристом обсудим.

— Я знаю, — Борис спокоен. — Мы уже поговорили. Я тебе после планерки расскажу.

— Отлично, — Гриша обводит идею Бориса в ежедневнике.

Заявка Бориса — это объявление войны или просто так совпало? Оба ведут себя как обычно. И если Борис не блефует, тема действительно перспективная. Я штрихую в ежедневнике квадрат так густо, что вместо квадрата получается дыра.

В лице Бориса нет вызова или высокомерия. Оно бесцветно, как остывающий бульон. За пленкой скользящего взгляда может быть что угодно: от скрытой насмешки до усталости, которая мучает нас всех перед планерками и рассеивается ближе к полудню, как утренний туман. Знает ли он о нашем заочном соперничестве?

— У тебя что? — будит меня Гриша.

— Есть обратка от жителей Гранитной. Это новый микрорайон. Коммунальщики расковыряли единственный проезд во дворы…