Бизнес - [31]
— Хотя бы! Это домогательство! За такое сейчас практически везде с работы выгоняют! Руки тянуть к твоей попке. Еще какое домогательство!
— Ага, к моей американской попке.
— Бог свидетель, если бы речь шла о твоей британской попке, его бы следовало тут же изолировать от общества.
— Ну, можешь меня считать не вполне идеальной феминисткой, раз я позволяю одному старикану, который мне, кстати сказать, не чужой, коснуться моей задницы через несколько слоев ткани, но суть в том, что я не считаю это преступлением против личности.
— Но ты же не знаешь!
— Чего я не знаю?
— Ты не знаешь, совершил он преступление против твоей личности или нет!
— Что значит не знаю?
— То и значит. Ты только думаешь, будто знаешь, что он ничего тебе не сделал, но на самом деле ты этого точно не знаешь.
— Люс, по-моему, мы с тобой в одинаковом положении: ни одна не понимает, что за бред ты несешь.
— Я хочу сказать, что в прошлом он, возможно, вытворял с тобой какие-то гадости, и ты сознательно подавила в себе память обо всех мерзких подробностях и даже о том, что это вообще произошло; ты в этом не признаешься, поэтому в твоей душе полный бардак!
— Никакого бардака там нет!
— Ха! Это тебе только кажется.
— …Знаешь, в принципе эта галиматья может тянуться до бесконечности.
— Вот именно! Если ты не предпримешь меры, чтобы выяснить правду.
— Дай-ка я угадаю. Единственный способ это сделать — пойти к психоаналитику, верно?
— Ну конечно, как же еще!
— Слушай, не иначе как ты у него на процентах?
— Я у него на «Прозаке»; ну и что?
— Лично я предпочитаю прозу жизни. Что помню, то и было. Ладно, Люс, извини, что не вовремя…
— Не клади трубку! Не клади трубку! Слушай, я думаю, это судьба, потому что я сейчас как раз иду… на самом деле, я уже здесь, на месте. Не упрямься, Кейт, по-моему, тебе стоит поговорить с одним человеком, вот он как раз тут, понимаешь? Так, минуточку. Одну минуту. Здравствуйте. Да-да. Добрый вечер. Совершенно верно. Да. Именно. Л. Т. Шроу. Слушайте, я тут разговариваю по телефону с одной знакомой, которой, по-моему, необходимо поговорить с доктором Пеггингом, понимаете?
— Люс? Люс! Не смей!
— Можно? Он слушает? О, замечательно.
— Люс? Люс, черт тебя побери, не смей! Я не буду… ни за что… сейчас повешу трубку!
— Здравствуйте, доктор. Да, конечно; рада вас видеть, искренне рада. Я что хочу сказать: не сочтите за нахальство, но речь идет об одной моей подруге, понимаете?
— Люс! Люс! Да послушай же ты, черт возьми! Надеюсь, это розыгрыш. Твое счастье, если ты сейчас в каком-нибудь гребаном супермаркете, или у маникюрши, или еще где-нибудь, потому что я не собираюсь…
— Алло?
— …а-а-а.
— С кем я говорю?
Прищурившись, я посмотрела в дальний угол комнаты. "Ах так," — сказала я про себя. А вслух промямлила:
— Э-э-э, ну это, вы там, как это сказать, псих, что ли?
— Прошу прощения? С вами говорит доктор Ричард Пеггинг. Я психоаналитик, практикую здесь, в Сан-Хосе. А с кем я говорю?
— Сан-Хосе? Ух ты, это ж вроде в Калифорнии или где-то там?
— Да, именно так.
— Ладно, слушайте, док, в общем, если вы правда вроде док, типа, как вы сказали, тогда, как бы это, извините, ладно? Но, я хочу сказать, эта тетка — ну эта, которая вам только что, ну, трубку передала, так?
— То есть?
— Ну, она мне уже пару месяцев названивает. Первый-то раз, видно, методом тыка попала, а может, в телефонном справочнике меня нашла, не знаю. Ой, извиняюсь. Меня Линдой зовут, понимаете? Линда Синковиц, так? Живу я — штат Флорида, округ Тунец, так? И я, ну, вроде как тут и есть, понимаете? И вот звонит мне эта тетка, Люси какая-то — и давай грузить: я, дескать, ее лучшая подруга, мать ее за ногу, извиняюсь за выражение, вот я ей и говорю: ты, мол, не туда попала, а она уперлась — и все свое талдычит; ладно, потом трубку повесила, все путем, а через неделю-другую — опять за свое, и так — ну не знаю, раз десять, наверно, понимаете? То есть, по моему разумению, ей лечиться нужно, или как там, да, но если она меня и дальше доставать будет, придется обратиться в телефонную компанию. То есть вы…
— Все в порядке. Все хорошо, все хорошо. Кажется, я получил представление, миз Синковиц. Что ж, приятно было с вами побеседовать. Надеюсь, вы не будете…
— Кейт!
— Позвольте, позвольте, миз Шроу…
— Нет, это вы позвольте, док! Телефон, заметьте, мой! Благодарю покорно! Кейт? Кейт? Какая, к черту, «миз Синковиц»?
— Приятного тебе сеанса, Люс.
Вечером нас ожидало цирковое представление.
Прошел слух, что днем — когда слуги разве что не домкратом подняли Сувиндера Дзунга с постели и помогли ему окончательно протрезветь — Хейзлтон, Мадам Чассо и Пуденхаут продолжили переговоры с принцем, его личным секретарем Б. К. Бусанде и Хисой Гидхауром, министром финансов и одновременно министром иностранных дел, которые прибыли утром. Новые участники переговоров опоздали к ужину, так что пришлось, соответственно, сначала задержать его на полчаса, а потом сесть за стол без них. Это вызвало определенную неловкость, так как в субботний вечер мы принимали еще более богатых, известных и титулованных гостей, нежели в пятницу; так или иначе, дядя Фредди придумал какую-то нелепую отговорку для наших отсутствовавших и стал выдавать длинные, закрученные анекдоты, хохоча громче всех и развлекая томившихся в гостиной, но через некоторое время все же было решено идти ужинать.
Знаменитый роман выдающегося шотландца, самый скандальный дебют в английской прозе последних десятилетий.Познакомьтесь с шестнадцатилетним Фрэнком. Он убил троих. Он — совсем не тот, кем кажется. Он — совсем не тот, кем себя считает. обро пожаловать на остров, подступы к которому охраняют Жертвенные Столбы, а на чердаке единственного дома ждет новых жертв Осиная Фабрика...
Один из самых популярных романов знаменитого шотландца – трагикомическая семейная сага, полная гротеска и теплой иронии, начинающаяся взрывом и оканчивающаяся восклицательным знаком. В промежутке между ними – филигранное кружево переплетающихся историй, пьянок и гулянок, а в сердцевине этого кружева – загадка исчезновения блудного дяди, автора документального бестселлера «Деканские траппы и другие чертовы кулички».
«Мост» — третий и, по мнению многих, наиболее удачный роман автора скандальной «Осиной Фабрики» Иэна Бэнкса. Налицо три плана повествования: потерявший память человек на исполинском мосту, подменяющем целый мир; уморительно коснозычный варвар, его верный меч и колдун-талисман в сказочной стране; инженер-энергетик в Эдинбурге и его бурная личная жизнь. Что между ними общего? Кто кому снится? И кто — один-единственный — в итоге проснется?
«Шаги по стеклу» — второй роман одного из самых выдающихся писателей современной Англии. Произведение ничуть не менее яркое, чем «Осиная Фабрика», вызвавшая бурю восторга и негодования. Три плана действия — романтический, параноидальный и умозрительно-фантастический — неумолимо сближаются, порождая парадоксальную развязку.
Все началось в Реале, где материя еще имеет значение. Все началось с убийства. И не закончится, пока Культура не вступит в войну с самой смертью.Ледедже Ибрек — одна из интаглиток, ее тело несет на себе след семейного позора, а жизнь принадлежит человеку, чье стремление к власти не имеет границ. Готовая рискнуть всем ради своей свободы, она вынуждена будет заплатить высокую цену за освобождение. Но для этого ей необходимо содействие Культуры.Дружественная и могущественная цивилизация Культуры готова сделать все возможное, чтобы помочь.
Со средним инициалом, как Иэн М. Бэнкс, знаменитый автор «Осиной Фабрики», «Вороньей дороги», «Бизнеса», «Улицы отчаяния» и других полюбившихся отечественному читателю романов не для слабонервных публикует свою научную фантастику.В 4034 г. н. э. объединяющая множество рас могущественная Меркатория, возглавляемый архимандритом Люсеферусом культ Заморыша и анархисты-запредельцы сошлись на окраине галактики в системе Юлюбиса, у газового гиганта Наскерон. Достаточно было слуха, что наскеронские насельники обладают ключом к так называемому насельническому списку: ведь тот, кто найдет это легендарное алгебраическое преобразование, получит доступ к координатам порталов грандиозной сети транспортных червоточин, пронизывающих галактику.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.