Бизерта. Последняя стоянка - [14]
Баба Муня построила для нее дом рядом с усадьбой, и когда она была уже на покое, все приезжавшие в Рубежное обязательно приходили с ней поздороваться.
Привыкшая к обилию света в усадьбе, Анна Петровна непременно хотела, чтобы в ее доме было много окон. Высокая печь, облицованная светлым фаянсом, согревала комнаты. На новоселье собралось много народу. Батюшка Андрей и дьякон Герасим приехали из Лисичанска. Судья Мирон Александрович принес «на счастье» кувшин в виде барана из коричневой керамики: вскоре в поместье начали производить вино. Все удавалось на этой щедрой земле под бдительным оком предприимчивых хозяев.
Предприимчивых? Безусловно, владельцы Рубежного именно таковыми и были. Но бдительны ли? Генерал часто в отъездах, а Мирон Александрович очень доверчив — аргумент в пользу строгости Анны Петровны в обращении с прислугой: от ее опытного взора ничего не ускользало.
Шурик знал, что она воюет с его деревенскими друзьями, когда они лазают в Круглый сад за неспелыми еще фруктами, и уводил ребят подальше, в глубину парка, где аллеи теряются в роще вишневых, яблоневых, грушевых деревьев, растущих на полной свободе. Там спуск к Донцу; они рыбачили, купались. Там же, по вдохновению, становились ковбоями, индейцами, охотниками…
Шурик много читал и делился впечатлениями с товарищами по приключениям. Жюль Верн, Фенимор Купер, Марк Твен, Стивенсон — их имена стали знакомыми деревенским ребятишкам. Донец для них — и Миссисипи, и безбрежный океан. Даже если нет острова, несомненно, что сокровище где-то на дне реки! Ведь Донец был частью речного пути богатых караванов — «из варяг в греки». Дети мечтали… Приключения, отвага, щедрость… Великое счастье для человека уметь восхищаться! Не один из них в мыслях чувствовал себя «последним из могикан» перед лицом неоглядной степи, жившей своей дикой жизнью.
— Надолго ли еще? — спрашивал сам себя Иван.
Что он знал, что он видел, этот сын цыганки?
В папиных рассказах о детстве в Рубежном чувствовалась окружавшая его любовь и свобода. Какое место было отведено ученью в этом вольном воспитании? Об этом точно никогда не упоминалось. Без сомнения, совсем еще маленьким Шурик научился читать: любимая Тотка обладала необходимым терпением, чтобы выработать у мальчика разборчивый и даже элегантный почерк.
Она же уделяла много внимания выбору книг. Дядя Мирон, пока еще холостяк, никогда не возвращался из Харькова без книг, часто «поучительных». Правда, иногда нравоучения имели обратный эффект: рассказ о Гоше, у которого вырос большой нос, оттого что он засовывал в него пальцы, так понравился Шурику, что он больше не вынимал пальцев из носа.
— Хочу, как Гоша, возить его на тачке!
В царствование Александра III всюду учреждались церковноприходские школы, узаконенные в 1884 году. При стекольной фабрике тоже была открыта школа, и весьма возможно, что учитель приходил заниматься с ребенком на дом. Во всяком случае, с этих времен сохранил он нелюбовь к задачам о поездах, встречающихся где-то в пути, и кранах, наполняющих и опорожняющих бассейны.
Географию мальчик познавал в путешествиях с «Детьми капитана Гранта» или составляя по кусочкам разложенную на столе карту мира. Что касается французского, то он его понимал, не пытаясь на нем говорить. Странным образом он сохранил на всю жизнь особенное предпочтение к сослагательному наклонению и употреблял его, когда нужно и не нужно.
Другие науки откладывались «на потом», но это «потом» в конце концов наступило, и в 10 лет Шурика определили по желанию отца в знаменитый Московский лицей цесаревича Николая Александровича. Сергей Андреевич Манштейн, учебники которого по-латыни и греческому языку хорошо знали русские гимназисты, хотел дать своему сыну классическое образование, но Шурик, ничего не делая в течение четырех лет, скучал, его оценки регулярно снижались, и наконец он заявил, что так будет и далее, если его не отдадут в Морской корпус. Чтение «Морских рассказов» Станюковича занимало его более, чем Цицерон или Тацит, и сыграло решающую роль в его призвании.
Отец смирился.
1 сентября 1902 года Александр Манштейн стал кадетом Морского корпуса в Санкт-Петербурге, первым моряком в долгой череде Манштейнов — офицеров Русской армии, служивших России со времен Петра Великого, — и получил от отца в дар экземпляр известной среди историков рукописи «Записки о России» генерала Христофора-Германа Манштейна.
Согласно свидетельству, выданному Ярославским Дворянским депутатским собранием и представленному Александром при поступлении в кадетский корпус, русская ветвь Манштейнов зарегистрирована во второй части родословной книги дворянства Ярославской губернии и «в дворянстве утверждена указом правительствующего Сената от 8 мая 1858 года под № 3127».
«Записки о России» Христофора-Германа Манштейна (1711–1757) пользуются большим авторитетом у историков. Профессор К. Н. Бестужев-Рюмин называл их «знаменитыми» и утверждал, что «кроме Манштейна, для царствования Анны Иоанновны, нет ни одного иностранца, на которого можно было бы положиться».
Историки и исследователи, русские и иностранные, в своих трудах о России первой половины XVIII века постоянно ссылаются на «Записки» Манштейна, как на основной источник.
Данная книга не просто «мемуары», но — живая «хроника», записанная по горячим следам активным участником и одним из вдохновителей-организаторов событий 2014 года, что вошли в историю под наименованием «Русской весны в Новороссии». С. Моисеев свидетельствует: история творится не только через сильных мира, но и через незнаемое этого мира видимого. Своей книгой он дает возможность всем — сторонникам и противникам — разобраться в сути процессов, произошедших и продолжающихся в Новороссии и на общерусском пространстве в целом. При этом автор уверен: «переход через пропасть» — это не только о событиях Русской весны, но и о том, что каждый человек стоит перед пропастью, которую надо перейти в течении жизни.
Находясь в вынужденном изгнании, писатель В.П. Аксенов более десяти лет, с 1980 по 1991 год, сотрудничал с радиостанцией «Свобода». Десять лет он «клеветал» на Советскую власть, точно и нелицеприятно размышляя о самых разных явлениях нашей жизни. За эти десять лет скопилось немало очерков, которые, собранные под одной обложкой, составили острый и своеобразный портрет умершей эпохи.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
Рудольф Гесс — один из самых таинственных иерархов нацистского рейха. Тайной окутана не только его жизнь, но и обстоятельства его смерти в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году. До сих пор не смолкают споры о том, покончил ли он с собой или был убит агентами спецслужб. Автор книги — советский надзиратель тюрьмы Шпандау — провел собственное детальное историческое расследование и пришел к неожиданным выводам, проливающим свет на истинные обстоятельства смерти «заместителя фюрера».
В книге собраны воспоминания революционеров, принимавших участие в московском восстании 1917 года.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.
В сборник вошли документы, воспоминания, дневники, которые ранее не публиковались по идеологическим, этическим и иным соображениям. Ветеран войны генерал КГБ Н. В. Губернаторов знакомит с архивными документами о борьбе военной контрразведки с германским абвером, об особой команде «Гемфурт», состоявшей из мальчишек, подготовленных для диверсий в тылу советских войск. Ни один из них не оказался предателем. О своей фронтовой юности вспоминает дочь полка Любовь Аветисян, в 14 лет ставшая связисткой; офицер В. Г. Пугаев рассказывает, как и за что его лишили звания и наград.
Во II томе романа рассказывается о последнем периоде правления испанской королевы Изабеллы II, ее изгнании во Францию и связанных с этим исторических событиях.
В сборник вошли малоизвестные воспоминания военачальников вермахта и документы о сталинградской катастрофе. Это протоколы допросов фельдмаршала Паулюса, записки его подчиненного офицера-разведчика Видера, Цейтцлера, Дёрра, директивы за подписью Гитлера и др.После Сталинграда многие офицеры и солдаты вермахта, в том числе и некоторые военачальники, пришли в уныние и стали терять веру в благополучный для фашистской Германии исход войны.Книга уникальна по подбору материалов и дает реальную картину сражения на Волге.
Книга Николая Сибирякова, имеющая документальную основу, написана о жизни и приключениях Сергея Петровича Лисицына. Дерзкий гусар, высаженный на пустынный берег Охотского моря за попытку бунта на корабле, в тяжелых условиях выживания вынужден был пересмотреть свое отношение к жизни. За годы, проведенные в суровом краю, он укрепился в вере во Всемогущего Бога, обрел настоящих друзей, построил храм и доблестно послужил Отечеству, противостоя набегам китайцев. Книга увлекает живописным описанием диких просторов богатейшего края, освоение которого только начиналось, романтикой приключений, темой противостояния сильных духом и верой людей силам стихии, их чувством патриотизма.