Битвы зверей - [3]

Разговор дяди и племянника произошел после прощания с усопшим. Придворная челядь, главы и старшие сыновья Пяти семейств, военачальники и советники дивана, все, кто был допущен на похоронную церемонию, возвращались в город. Скорбная процессия, растянулась почти на четверть фарсанга. Люди вереницей пускалась по пологому склону горы, на вершине которой на высоком деревянном помосте было оставлено тело покойника в белых одеждах. Впереди шли дядя и племянник. Первый — дородный, в зрелых годах мужчина, с могучими плечами и широкой грудью. Он шел размашистым шагом, чуть в развалку, немного косолапя, что выдавало в нем старого кавалериста. Второй — юноша, хоть и широкий в кости, но какой-то весь нескладный, долговязый, сутулый. Он спускался по тропе бочком, как это делают женщины и дети, когда боятся оступиться и скатиться под гору кубарем. Юноша шел, задрав до щиколоток полы халата, и озабоченно глядел под ноги.

— Ты теперь самодержец, и ни у кого из людей нет власти над тобой. Ты волен поступать так, как считаешь нужным. Но даже самодержец должен в своих решениях придерживаться божьего закона и следовать обычаям, которые достались нам от предков, — внушал сардар Дариуш своему племяннику. — Я твой дядя, и по смерти твоего отца я остался старшим в семействе. Мой долг указывать тебе на промахи и ошибки, когда ты их совершаешь. То, что ты, не посоветовавшись со старшими, назначил безродного выскочку командующим дворцовой стражей — это серьезная ошибка. И ее следует немедленно исправить. Ты понимаешь это?

Племянник качнул головой.

— Да, дядя. Я прекрасно понимаю, что расстроил вас. Но дело в том…

— Что?

Юный царь Ануширван, как ни старался, все же зацепил загнутым носком замшевого сапога полу парчового халата. Он спотыкнулся и непременно плюхнулся бы в пыль, если бы сардар Дариуш не поддержал его.

— Простите, дядя, — проговорил Ануширван, заметно смутившись. — Не знаю, как исправить положение, но мне от всей души хочется загладить свою вину.

— Загладить вину? — сардар Дариуш, не скрывая презрения, глядел на племянника. — И как же это?

— Я вступил в возраст мужей, — промямлил Ануширван. Он чувствовал на себе тяжелый взгляд дяди и не смел поднять глаз. Он продолжал смотреть под ноги, а точнее на ноги, на то, как дорожная пыль рыжим тальком ложится на сапоги и забивается в мельчайший ворс телячьей замши. Пыль ложилась и на полы нарядного халата, и ему неожиданно пришла мысль, что большинство обычаев глупы, в частности обычай совершать похоронный обряд, стоя на ногах, тогда как удобней было бы провести всю эту церемонию, сидя в седле, а лучше в паланкине. — Мне подошел срок озаботиться продолжением рода… и подыскать себе невесту…

Бабьи повадки племянника, его привычка жевать слова, недоговаривать фразу, замолкать, не закончив мысли, всегда раздражали сардара Дариуша. В таких случаях ему хотелось отвесить недотепе добротный отеческий подзатыльник. Но упоминание о царской невесте пришлось сардару Дариушу по вкусу. Он сменил гнев на милость и проговорил снисходительным тоном.

— Это ты верно рассуждаешь. Выбор невесты — весьма серьезная задача, — сардар Дариуш смачно крякнул для убедительности. — В этом деле ошибок быть не может. Тем более, когда речь идет о выборе царской невесте.

Ануширван вздохнул и, наконец, нерешительно поднял взор на дядю.

— Я рад, что вы разделяете… э-э-э, мою озабоченность…

Сардару Дариушу опять захотелось наградить занудливого парня увесистой затрещиной.

— Мне думается, что самую наилучшую партию мне сможет составить одна из ваших дочерей… Все ваши дочери хороши собой… все они обладают приятной наружностью… э-э-э, прекрасно воспитаны, умны и… образованны… Вы как отец знаете о них больше, чем кто-либо другой… и по этой причине… лучше меня сумеете определить… какая из ваших дочек больше подходит на роль царской невесты… Одним словом, в этом, как вы выразились, весьма ответственном деле, я полностью полагаюсь на вас. Сделайте выбор за меня.

Последние две фразы Ануширван выпалил на одном дыхании, словно и сам притомился от собственного занудства. Сардар Дариуш благодушной улыбкой выразил удовольствие. Он остановился и пророкотал густым баритоном:

— Это великая честь. Царь царей милостив и великодушен. Длань его милости, что рука пророка… — сардар Дариуш склонился в низком поклоне.

Ануширван вынужден был остановиться вслед за дядей. По глупому обычаю ему полагалось закончить начатую фразу обещанием «… во век не оскудеет». Он лениво вздохнул и подумал, глядя сверху вниз на могучую спину дяди и его лысеющий затылок: «Как глупо и подло устроен мир». Он почувствовал. Как за его спиной остановилась и вся процессия. Тонкой змейкой она хвостом забирала в гору, на вершине которой на деревянном помосте было оставлено тело его отца в белых одеждах.

— Во век не оскудеет, — выдавил из себя положенное царь Ануширван.

Прежде чем процессия тронулась в дальнейший путь, юный царь бросил прощальный взгляд на гору. В небе над вершиной уже появились грифы. Кружась, они снижали высоту, все ближе и ближе подбираясь к помосту. Сегодня их ожидает царский пир.