Битва за Салаяк - [74]

Ристин замечает в снегу одну пиявку. Крошечное серо-коричневое существо, скончавшееся от холода. А прямо под ней лежит сумка принца. Она стряхивает с нее налипший снег и трясет принца за плечо.

– Ваше высочество?

Тишина. Она снова обматывает одеяло вокруг его плеч. Теперь ей уже не нужно защищать Дхора от меченосцев, только от холода. Ристин оглядывается. Пропасть стала как будто шире. Но вокруг никакого движения. Вообще ни души. Даже ночных воронов и тех нет, хотя это еще ничего не значит – ведь ночь еще не наступила.

Внезапно принц кашляет. И открывает глаза.

Его взгляд затуманен, но когда он проясняется, Ристин видит в нем страх. Дхор растерянно вертит головой, оглядывая скалы и снег и наконец разлепляет губы:

– Отец? – спрашивает он. – Сестра Яте?

Он бормочет еще какие-то имена, но Ристин ему не мешает. Она продолжает тянуть его прочь, подальше от снега и льда, на сухой, нагретый солнцем скальный уступ.

– Здесь никого нет, – шепотом отвечает она на непривычном ей людском языке. – Только вы и я.

Она помнит про запрет не пялиться на особ королевской крови. И все же Ристин склоняется над принцем и заглядывает тому прямо в глаза.

– Я – Ристин Ширококрылая, крылатая хвитра.

Но это не успокаивает принца. У него по-прежнему испуганный вид, словно у потерявшегося ребенка.

– Мы сбежали, ваше высочество, – объясняет Ристин. – Но люди преследуют нас.

Он опасливо смотрит на нее.

– Преследуют?

Ристин кивает и смотрит вверх, на край ледяного обрыва. Но там никого нет.

– Они называют нас пожирателями людей, – говорит она. – Они думают, что мы их едим.

Только сейчас она понимает, почему пал замок. Зачем люди вообще двинулись на них войной.

– Но это не мы их едим, – тихо говорит она, словно беседуя сама с собой, и осторожно трогает запекшуюся на затылке рану.

А феи, которые кусаются своими остренькими зубками.

Меченосцы не понимают, что следует опасаться не хвитр, а фей. Это феи едят мясо животных и людей. Хвитры питаются лишь грибами, корешками и ягодами. Разве люди этого не знают?

Принца Дхора начинает колотить озноб. Он озирается по сторонам, испуганный и растерянный.

– Г-где я, хвитра?

– В бегах, ваше высочество, – отвечает Ристин. – Мы в Ярмаланде.

Горе среди скал

Ловиса стояла на руинах крепостной стены и, держа в руке пастуший рожок, оглядывала склоны горы Салаяк, на которых всего несколько дней назад произошло сражение. Короткий летний дождь уже смыл почти все следы битвы.

Она была одна. Ларс спал наверху в замке, а отец устроил позднее совещание с рыцарями и господином Сейениусом в тронном зале.

Ловиса была одинока в своем горе.

Она подняла рожок, глубоко вздохнула и затрубила. Пронзительный надрывный плач, песнь скорби для павших воинов, огласил скалы и эхом отозвалась в горной долине.

А она все трубила и трубила, покуда хватало дыхания. После чего замолчала и опустила свой рожок.

С юга дул слабый ветерок. Солнце покинуло долину и опускалось за горы. Ловиса смотрела, как безмолвная ночь окрашивала в темно-красные тона небо над горными пиками на западе. Наверное, это было красиво.

Но теперь Ловиса ненавидела горы и Салаяк в первую очередь.

Им не нужно было приходить сюда. Ни ее отцу, ни ей, ни Ларсу. Ни Самуэлю Вострому.

На шее Ловисы был повязан красный платок. Какой-то солдат поднял его с плато и принес ей.

Пальца Самуэля касались этого платка. В тот вечер у окна, после пира в замке. Тогда его глаза блестели, рот улыбался, и он что-то нашептывал ей, пока его руки развязывали концы платка. Она тоже что-то шептала ему в ответ. Они были одни в пустынной зале, затерявшиеся среди причудливых теней и холодных сквозняков, и все же им было светло и жарко.

Солнце скрылось за горизонтом.

Ловиса опустила голову и, коснувшись платка, почувствовала, как глаза жгут слезы.

Но вот она подняла голову и посмотрела вниз в долину, на низенькие березки и серые каменные валуны. И прислушалась.

Откуда-то из скопления теней между горами ветер донес до нее глухое шипение. Ловиса пристально вгляделась в сгущающиеся сумерки, но ничего не увидела. И все же она знала, что означает это шипение.

Стурси вновь нашел ее. И теперь, должно быть, вышел на свою собственную охоту за лосями и медведями, прежде чем возвращаться обратно домой.

Теперь она ясно видела его. Длинная черная тень, извиваясь, ползла по долине внизу. Возле журчащего ручейка змей остановился и поднял голову на несколько альнов над землей.

Стурси высунул раздвоенный язык, словно принюхиваясь, после чего снова напряг свое тело и пополз веред. Через ручей и вверх по горе Салаяк.

Все быстрее и быстрее. Прямо к Ловисе.

Она спокойно стояла на месте. И ждала.

Змей прибавил скорость. Камни со скрежетом сдвигались в стороны и березки гнулись и ломались под кольцами его тела.

Ловиса ждала этой встречи, затаив дыхание. Но в пятидесяти шагах перед крепостной стеной змей неожиданно свернул в сторону и прополз рядом с ней, направляясь к небольшому озерцу на холме у подножья Салаяка.

Ловиса выдохнула.

Стурси здесь, и она сделает из него своего охотничьего пса. Он будет выслеживать сбежавших хвитр. Змей найдет их и на горе, и под горой. Он пролезет во все их туннели и, если потребуется, спустится даже в пропасть, что позади замка, но найдет ту кричащую хвитру, что сразила Самуэля.