Битва за рай - [50]

   — Эй, остынь, Элли! Полегче, — пробормотал он.

   — Полегче?! — заорала я ему в лицо. — О да, ты это умеешь! Вот только если мы будем на всё смотреть полегче, мы просто умрём! Ты что, не понимаешь, что всё изменилось? Ты этого не понимаешь? Если нет, то ты точно так же можешь взять винтовку и прикончить нас всех прямо сейчас! Потому что ты умеешь смотреть на всё легко!

Крис ушёл, покраснев и что-то бормоча себе под нос. Я села на его место. Через минуту или две у меня, похоже, наступило нечто вроде послешокового состояния. Мне пришлось запереть все свои эмоциональные реакции, потому что для такой роскоши просто не было времени. Но не зря ведь говорится: подавленные эмоции — это отложенные эмоции. Я так много подавляла, что река вышла из берегов. Большая часть того дня для меня потерялась. Гомер мне говорил много позже, что я несколько часов подряд просидела в углу сарая, закутавшись в одеяло, дрожа и повторяя всем, что нужна осторожность. Наверное, я пошла тем же путём, что и Корри, только немножко в другую сторону. Я отчётливо помню, как отказывалась от еды и наконец ужасно проголодалась, но есть всё равно не стала, потому что была уверена: меня стошнит. А Гомер сказал, что я съела так много, что они за меня испугались и больше ничего не дали. Странно...

Я была ужасно огорчена тем, что мне не позволили сесть за руль «лендровера», ведь я обещала папе, что никому больше не разрешу водить эту машину. Впрочем, я вдруг устала спорить, забралась назад и заснула. Гомер повёл машину к Тейлор-Стич. Если бы я это знала, то не отказалась бы от спора так внезапно и окончательно.

Каким-то образом поздно ночью я всё же доползла до Ада и забралась в палатку к Корри, которая впала в истерическую радость, увидев нас. Я проспала три дня подряд, просыпаясь лишь изредка, чтобы поесть, сходить в туалет и немножко поболтать. Я помню даже, как успокаивала Криса, он ведь думал, что это он виноват в моём нервном срыве. Я не спрашивала, как до Ада добрался Ли, но, когда ко мне постепенно вернулась способность мыслить, я узнала, что ребята сделали из веток носилки и несли его. Робин и Гомер сменяли друг друга с одной стороны носилок, а с другой стороны их держал Крис, всю дорогу в темноте, хотя и сложен был куда более хрупко.

В общем, я решила, что он искупил свою вину.

Все эти три дня мне снились кошмары, каких я и не видела прежде. Демонические фигуры неслись от меня с воем, я ощущала хруст черепов под ногами. Горящие тела протягивали ко мне руки, умоляя о милосердии. Я убивала всех, даже тех, кого любила сильнее всего. Я швырнула газовый баллон и взорвала дом, в котором были мои родители. Подожгла сарай, в котором спали мои друзья. Переехала на машине двоюродного брага и не смогла спасти свою собаку, которую унесло паводком. И хотя я бегала вокруг и звала на помощь, звала людей и «скорую помощь», никто не откликнулся. Похоже, никому это не было интересно. Нет, люди вокруг не были жестоки, просто слишком заняты или равнодушны. А я стала демоном смерти, и в мире не осталось ни единого ангела, никого, кто мог бы сделать меня лучше или спасти меня от тех бедствий, которые я причиняла.

А потом я проснулась. Было раннее утро, очень раннее. И день обещал быть прекрасным. Я лежала в спальном мешке, глядя на небо и деревья. Почему в английском языке так мало слов для обозначения оттенков зелёного? Каждый листок и каждое дерево стали другими, каждый обладал собственным оттенком. Ещё один пример того, как далеко природа обгоняет человека. Что-то порхнуло с ветки на ветку одного из деревьев... маленькая птичка, чёрная с тёмно-красным, с длинными крыльями... она внимательно изучала кору. А выше в небе кружили два больших белых попугая. И по их крикам можно было предположить, что где-то рядом их целая стая, а эти две птицы просто отстали. Я села, чтобы рассмотреть остальных птиц, но их не было видно. Поэтому я выползла из палатки, придерживая спальник, — как какое-нибудь насекомое, наполовину выбравшееся из кокона. Попугаи рассыпались в небе, как хриплоголосые ангелы. Они неслись мимо, их было слишком много, чтобы сосчитать, и наконец исчезли из виду, но я всё ещё слышала их дружелюбные крики.

Я стряхнула с себя спальный мешок и пошла к ручью. Там была Робин, она мыла волосы.

   — Привет! — сказала она.

   — Привет.

   — Как себя чувствуешь?

   — Хорошо.

   — Проголодалась?

   — Да, немножко.

   — Неудивительно. Ты ничего не ела с позавчерашнего дня.

   — О! Неужели?

   — Идём. Приготовлю тебе что-нибудь. Яйца любишь? Я съела холодные варёные яйца — в дневное время мы не могли разводить огонь — с бисквитами и джемом и чашку мюсли с порошковым молоком. Не знаю, в чём было дело — в попугаях или в мюсли, но к тому времени, когда я покончила с завтраком, я почувствовала, что, похоже, опять могу справляться с собой.

13

Одним из маленьких ежедневных ритуалом стала «проверка трэнзи», как говорила Корри. Это была серьёзная церемония, которая происходила тогда, когда Корри ощущала в том потребность. Она вдруг вставала, смотрела на палатку, бормотала: «Думаю, надо дать трэнзи ещё один шанс» — и шла в палатку. Через мгновение Корри появлялась с драгоценным транзисторным приёмником в руках, выходила на самое высокое место на поляне, прижимая транзистор к уху, и тщательно проверяла всю шкалу.