Битва за Ленинград - [127]
В марте 1936 года умерла дочь Ирина. После ангины у девочки началось осложнение, уходила она тяжело, мучительно, задыхалась, теряла сознание. Вместо традиционного креста Ольга распорядилась поставить на могиле пирамиду с красной звездой. По воспоминаниям сестры Марии, когда на место захоронения пришел священнослужитель, чтобы отпеть усопшую, Ольга закричала и в гневе прогнала попа. Убежденная атеистка, она и в горе оставалась верна своим принципам. Пройдет несколько лет, и, оставленная всеми (а главное, партией, которую она любила всем сердцем, которой была предана всем своим существом), находясь в застенках тюрьмы, Ольга переосмыслит действительность, себя в этом страшном и героическом времени. От прежней идеалистки не останется и следа. И вот такой, обновленной, она войдет в Блокаду. А стихов, посвященных Ирине, будет написано много. Все они впоследствии войдут в цикл «Память».
Отец Ирины, первый муж Берггольц поэт Борис Корнилов, на похороны не пришел. А 20 марта 1937 года его арестовали. Новая жена Корнилова, Люся Борнштейн, была на третьем месяце беременности. Перед тем как уйти навсегда, он успел сказать жене, что, если родится девочка, пусть назовет Ириной. Так и случится. Ирина Басова только в 1960-х годах узнала, что ее настоящий отец — великий советский поэт Корнилов. 20 февраля 1938 года Борис Корнилов был расстрелян.
Стали сгущаться тучи и над самой Ольгой. Плюс ко всему брак с Молчановым стал напряженным, трудным после смерти Ирины. Ольга Берггольц пыталась унять депрессию с помощью вина. И сама откровенно говорит об этом в своих дневниках: «Есть и еще выход — пить. Говорю без всякой позы: очень, очень вино помогает. Все становится каким-то легким, преходящим, невесомым. Я испытала это раза три за эти месяцы, но этого-то и испугалась… И слезы тогда какие-то легкие, и главное, не жаль ничего, ничего…»[307]
В 1937 году было разгромлено издательство «Детская литература». Арестованы Заболоцкий, Хармс, Введенский, ряд других, менее именитых писателей и редакторов. Арест грозил Маршаку. Берггольц, работавшая в это время в «Литературном Ленинграде», прекрасно видела, что происходит, но старалась не думать, не анализировать, цепляясь за веру в партийную линию, как утопающий за соломинку.
«Она даже не понимает, что арест угрожает и ей. И только когда придут за главным редактором „Литературного Ленинграда“ — ее близким другом Анатолием Гореловым, она в растерянности запишет в дневнике: „15 марта 1937. Первое чувство — недоумение. Рыжий — враг народа? Или тут перестраховка известных органов, или действительно надо быть исключительной чудовищности гадом, чтоб быть врагом народа, вдобавок ко всему, что мы слышали от него на партсобраниях. Не может быть, чтоб он был арестован только за то, что мы знали. Пока — непонятно.
Второе чувство — опасение за собственную судьбу“»[308].
В марте 1937 года арестовали Леопольда Авербаха. За связь с «врагом народа» привлекли и Ольгу. Беда не обрушивается внезапно, а ходит вокруг да около. Сначала Ольгу Берггольц исключили из Союза писателей. После этого партийная комиссия на родном заводе «Электросила» исключила ее из кандидатов в члены ВКП(б). Это был самый черный знак того времени. Дальше мог следовать только арест. Ольга попала в больницу с преждевременными родами. У нее очередной выкидыш.
Беда приходит откуда не ждали. В Кировске арестовали близкого знакомого Берггольц, друга семьи писателя Леонида Дьяконова. Донос на него написал некто Алдан-Семенов, председатель Кировского отделения Союза писателей. Через год, впрочем, арестуют самого Алдан-Семенова. «Я вам расскажу обо всем, — заявил он. — Я — враг советской власти. В августе 1936 года мною по поручению Акмина была создана террористическая группа: М. Решетников, Л. Лубнин, Л. Дьяконов, были связи с О. Берггольц, К. Алтайским (Королевым), П. Васильевым. На собраниях отделения союза писателей Заболотский, Уланов, Колобов, Васенев, Решетников, Дьяконов вели антисоветскую агитацию»[309].
Дьяконов и арестованный позднее по тому же делу «вятских литераторов» Игорь Франчески под угрозами и побоями дали показания против Ольги Берггольц. Алдан-Семенов 12 лет провел в лагерях, где был, по мнению некоторых исследователей, осведомителем НКВД. После выхода писал книги, воспоминания, изданные большими тиражами, вел сытую жизнь советского писателя, пострадавшего от сталинских репрессий.
Берггольц арестовали в ночь на 14 декабря 1938 года под Ленинградом в Доме творчества как «участницу троцкистско-зиновьевской организации» и доставили в Шпалерку — тюрьму Большого дома. В постановлении об аресте говорилось, что Ольга Берггольц входила в «террористическую группу, готовившую террористические акты против руководителей ВКП(б) и Советского правительства (т. Жданова и т. Ворошилова)». Вот протокол первого допроса. Короткий, лаконичный, ничего не объясняющий. Только время вызывает оторопь: три часа!
«Вопрос. Вы арестованы за контрреволюционную деятельность. Признаете себя виновной в этом?
Ответ. Нет. Виновной себя в контрреволюционной деятельности я не признаю. Никогда и ни с кем я работы против советской власти не вела.
