Битва за Ленинград - [104]

.

Игры кончились. Все по-взрослому, смерть — настоящая, бомбы взрываются, первый страх, первый враг.

Помимо задач по охране особо важных объектов и патрулированию, бойцы батальонов оказывали помощь в подготовке к эвакуации ценностей Екатерининского и Александровского дворцов. Эта работа ежедневно отрывала до половины людей.

Заградительная служба по задержанию диверсантов, дезертиров с фронта, ракетчиков, подающих сигналы и указывающих объекты для авиации противника, была наиболее объемна и требовала круглосуточного режима несения службы. Задержанные доставлялись на Дворцовую площадь Екатерининского дворца на предмет фильтрации, то есть проверки. Среди задержанных были как рядовые, так и офицеры. Представители Ленфронта тут же формировали из них новые подразделения и отправляли на передовую. Попадались и диверсанты с различной аппаратурой радиосвязи, взрывчаткой, ракетницами. Как правило, все шпионы и диверсанты маскировались под отступающих солдат, потерявших свою часть, под беженцев из оккупированных районов.

Заняты были бойцы батальонов и на оборонных инженерных работах. Там, где сейчас Египетские ворота, — была в кратчайшие сроки установлена сложная система надолбов. Их подтаскивали тракторами на листах железа. Южнее Александровской вдоль Варшавской железной дороги был отрыт двухкилометровый противотанковый ров, в строительстве которого также принимали участие истребительные батальоны. Но при этом, по воспоминаниям очевидцев, никто и мысли не допускал о том, что Пушкин будет захвачен противником. Это объясняет, почему не была организована массовая эвакуация людей. Тем не менее эвакуация была.

«П. Э. Гедройц эвакуировал семью. Погрузка шла на станции Детское Село. К нему подошел один из наших командиров взводов посоветоваться, как быть ему со своей семьей — не хочет уезжать. Гедройц ответил, что нужно эвакуировать, иначе может погибнуть, нужно уговорить во что бы то ни стало. Назавтра утром этот же командир взвода пришел к Гедройцу и со слезами благодарил за вчерашний ответ. Оказывается, семью он успел отправить с тем же эшелоном, что и Гедройц. Эшелон ушел ночью, а утром этот командир взвода пошел домой собрать и сложить оставшиеся вещи. Дом был деревянный и двухэтажный, но командир взвода его не нашел на месте. На месте дома зияла огромная воронка от авиабомбы»[245].

В конце августа из 77-го батальона забрали командира взвода Ивана Воробьева, назначенного заместителем командира Пушкинского партизанского отряда. В музее Санкт-Петербургского государственного аграрного университета сохранилось письмо Воробьева, написанное им своему другу Борису Гаврилову. Это было последнее письмо в его жизни: «Добрый день, Борис! Ты защищаешь город Ленина или работаешь по старой памяти со мною по соседству? Я очень хотел приехать к тебе, но, к сожалению, мало был в Пушкине. Семья моя уехала в Киров или в другой город. Я сегодня уезжаю по новому заданию, но не знаю куда. Получил назначение заместителем командира отряда. Боря, постарайся через райком партии гор. Пушкина узнать о моей семье. Я, возможно, через месяц вернусь на отдых, если все будет хорошо. С товарищеским приветом И. Воробьев. 27.VIII.41 г.

Обратный адрес неизвестен. На всякий случай ГССР, гор. Берлин, главный почтамт, до востребования»[246].

Человек уходит во вражеский тыл, судьба Пушкина, да и его собственная, неизвестна, все висит на волоске, а он указывает обратный адрес: Германская Советская Социалистическая Республика… Ни тени сомнения в грядущей победе! Иван Воробьев погиб в октябре 1941 года…

Как уже было сказано, из батальонов постоянно забирали людей: в народное ополчение, в партизанский отряд, в действующие части. Как правило, это были взрослые мужчины. Это привело к тому, что уже в начале августа батальоны начали доукомплектовываться теми, кто оставался в Пушкине: школьниками старших классов и студентами. Стали брать не только юношей, но и девушек, студенток ЛИИМПа (Ленинградский институт инженеров молочной промышленности). Так, к середине августа в 76-м батальоне одна рота полностью была укомплектована девушками, студентками ЛИИМПа, а в 77-м — школьниками старших классов и студентами 1-го курса. К началу боевых действий в сентябре 1941 года батальоны выглядели так:

76-й батальон двухротного состава общей численностью 117 человек;

77-й батальон двухротного состава численностью 180 человек.

К концу августа батальоны полностью перешли на казарменное положение. При этом наметились проблемы в управлении: формально они подчинялись райотделу НКВД, но бывший тогда начальником РО НКВД старший лейтенант госбезопасности Пайкин вспоминал о них только тогда, когда они были ему непосредственно необходимы. В остальное время они передавались под управление начальнику гарнизона, начальнику укрепрайона, старшему полковому начальнику и даже военному коменданту города Пушкина. Все это обезличивало руководство батальонов, изматывало людей и командиров. Тяжелее всего приходилось Ломакину, бывшему негласным гарнизонным командиром.

Немцы наступали на Пушкин с двух сторон.

Девятого сентября части XXXVIII армейского и XLI моторизованного немецких корпусов (пять пехотных, две танковые и одна мотопехотная дивизии) начали наступление на Гатчину и Красное Село. XLI корпус входил в 4-ю танковую группу генерал-полковник Эриха Гёпнера. (В сентябре группу перебросят под Москву и Гёпнер заявит, что у него украли победу. В начале месяца этот мощный ударный кулак был действительно нацелен на Ленинград.) С запада со стороны Вырицы наступали 96, 121 и 122-я пехотные дивизии вермахта.