Битва за Курилы - [26]

– Поздно, ведь у этого парня есть записная книжка Минина, – сказал Цвигун. – Он знает, кто мы, и только пока не знает, где нас искать. Этот детина, несмотря на свои размеры, чрезвычайно ловок, и, ухватившись за нитку, он размотает весь клубок. Я не удивлюсь даже, когда увижу его входящим в эту дверь.

– Не слишком ли пессимистично? – возразил ему Бармин. – Ты явно переоцениваешь его возможности.

– Нет, – ответил Цвигун, – и вообще, может, лучше не продолжать конфронтацию с Президентом? Он все равно рано или поздно выйдет на нас.

– Что тогда конкретно ты предлагаешь? – спросил Бармин. – Еще раз предстать пред его светлые очи? Я как раз собираюсь это сделать.

Цвигун затянулся сигаретой.

– Может, для начала отключить его личную линию?

– Это не рискованно? Ведь они смогут вычислить нашего человека, ответственного за связь.

– Лучше потерять одного, чем всех. Зато мы гарантированно выйдем на этого самого Дроздова.

– Я подумаю об этом, – Бармин нажал на кнопку в столе. – Жаль, что меня не будет здесь, когда мы возьмем стервеца.

19

Не веря собственным глазам, Содзи с трудом воспринимал обрушившуюся на него информацию, но и на профессора, видимо, изображение произвело даже большее впечатление.

– Этого не может быть! – Даноси вскочил с кресла. – Откуда?! Откуда они объявились там?

Едва сдерживая волнение, он взглянул на Содзи, но темное бесстрастное лицо японца ничего ему не говорило.

Майор развел руками.

– Не знаю… Хотя, говоря откровенно, я предполагал нечто подобное.

– Но кто это?

– Если не американцы и не русские, тогда русалки, – с усмешкой ответил Содзи.

– Не говорите ерунды, – рассердился профессор. – Скорее всего, это американцы, но как они могли оставить нас в неведении?

Майор долго и задумчиво смотрел на профессора. На его губах играла улыбка, обнажавшая ровный ряд белых зубов.

– Предположим, они могут остаться там на долгое время. Такой вариант не приходил вам в голову?

Профессор оцепенел, затем медленно опустился в кресло и вытащил пачку сигарет.

– Вы хотите сказать… – он вытащил сигарету. – Никогда не поверю, что на такой глубине мог кто-то выжить.

– И все-таки если они и правда находятся там… Глубоководные скафандры позволяют опускаться и на шестьсот метров.

Последовало длительное молчание.

– Скорее, это русские, – Содзи первым прервал молчание. – Только русские могут выжить в таких условиях.

Профессор какое-то время рассматривал изображение на экране.

– Майор, посмотрите, пожалуйста, на трубу в их руках – она направлена прямо на «Юнадо-4». Кажется, это похоже на видеокамеру с длиннофокусным объективом?

Содзи погладил свои аккуратно выбритые щеки. Его лицо расплылось в улыбке.

– Нет, – сказал он, – тут вы, профессор, влезаете на мою территорию. Это не камера, а оружие. Сдается мне, что это обычный ПЗТК – подводный зенитно-торпедный комплекс. Из него вполне могли сбить батискаф.

– А что это за надпись у них на гермошлемах?

– Что-то не разберу. Точно не «Россия», и явно и не «США»…

– Вам не кажется, надпись похожа на «СССР»?

– Да вы что? – изумился майор. – Советский Союз приказал долго жить еще двадцать лет назад.

Профессор насупился. Какое-то время он молчал, погрузившись в раздумья.

– Надо доложить руководству, – наконец, произнес ученый и, отложив сигарету, потянулся к телефонной трубке.

«Посмотрим, что теперь скажет генерал Ямамото», – злорадно подумал Содзи, глядя, как профессор набирает номер генерала.

20

Ветер, поднявшийся к утру, немного разогнал сгустившийся за ночь туман. Сквозь разводы серых клубов понемногу стала просматриваться толпа человек в сто, собравшаяся на Лубянке вокруг завернутого в белую ткань массивного памятника. Несмотря на присутствие Президента, людей было мало, лишь несколько центральных каналов прислали своих корреспондентов. Толпа сгрудилась вокруг наспех сколоченной трибуны, на которой стоял сам Президент в окружении личных телохранителей.

– Мы открываем этот монумент там, где он стоял до 1991 года, не для того, чтобы напомнить противникам о нашей окончательной победе. Нет, этот памятник – символ того, что отныне раз и навсегда раскол в обществе ликвидирован и что страна выбирает нормальный, эволюционный путь развития.

Сделав паузу, Президент повернулся к памятнику – белая ткань упала, обнажив всем знакомую фигуру в серой длиннополой шинели. После реставрации памятник выглядел как новый, не был даже заметен сварочный шов, которым прихватили голову Железного Феликса, оторвавшуюся при незапланированном демонтаже. Холодный ветер обдувал суровое бронзовое лицо главного чекиста страны.

После коротких и довольно жидких аплодисментов Президент спустился с трибуны и двинулся к ожидавшей его машине. Впереди, прокладывая ему путь, суетилась дюжина рослых телохранителей. По ходу движения Президент пожимал руки собравшимся, в основном ветеранам органов. Неожиданно его руку задержали в твердом рукопожатии.

– Отличная речь, господин Президент, – послышался знакомый голос. – Можно с вами поговорить?

На губах Олега Львовича Бармина застыла ироническая усмешка. Он стоял в ряду таких же пожилых людей, как и он сам, ничем не выделяясь среди них: седые волосы аккуратно зачесаны назад, под плащом видны старомодные белая рубашка и галстук. Он выглядел так, словно сошел с обложки модного журнала 1970-х годов.