Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации - [6]
12) Провести и в Совете Народных Комиссаров и в Центральном Исполнительном Комитете:
а) признание страны в состоянии грозной опасности по продовольствию;
б) военное положение;
в) мобилизацию армии, наряду с переформированием вышеуказанного типа, для похода за хлебом;
г) в каждом уезде и волости с избытками хлеба составить тотчас списки богатых землевладельцев (кулаков), торговцев хлебом и т. п., с возложением на них личной ответственности за сбор всех излишков хлеба;
д) в каждом военном отряде назначать, – хотя бы по одному на десять, примерно, человек, – людей с партийной рекомендацией РКП и левых социалистов-революционеров или профессиональных союзов…»
Есть еще и тринадцатый пункт – но о нем несколько позже. Пока что достаточно и первых двенадцати.
Данный документ – отнюдь не политика большевиков по отношению к крестьянству, как принято думать. В этом случае его не отделял бы от Октября полугодовой промежуток. Это – следствие долгих, отчаянных и безуспешных попыток хоть как-то накормить страну. И сами меры носят совершенно отчаянный характер в прямом смысле – то есть приняты от отчаяния. В этом документе все сразу: и призрак голодной смерти для городов – не через полгода или через месяц, а прямо сейчас, и жуткая кадровая проблема, когда государственные задачи приходится решать с помощью полубандитов, перемешанных с откровенными бандитами, и бессильные попытки хоть как-то наладить дисциплину. Не знаю, применялась ли в реальности хоть раз древнеримская децимация – расстрел каждого десятого, но кричали о ней постоянно. С другой стороны, за мародерство во многих армиях расстреливают, и если в грабеже участвует весь отряд, то децимация – мера чрезвычайно гуманная.
В общем-то, коли вынести за скобки демократическое словоблудие и посмотреть с позиций государственного управления – нормальный, вполне соответствующий расхожим представлениям о времени документ. А вот тринадцатый пункт…
Глава 1. Голод
Хлеб наш насущный даждь нам днесь…
Молитва «Отче наш…»
Тринадцатый пункт выглядел следующим образом:
«13) При проведении хлебной монополии признать обязательными самые решительные, ни перед какими финансовыми жертвами не останавливающиеся меры помощи деревенской бедноте и меры дарового раздела между нею части собранных излишков хлеба кулаков, наряду с беспощадным подавлением кулаков, удерживающих излишки хлеба».
Этот пункт поворачивает проблему совершенно другой стороной. То, что большевики с помощью реквизиций выкачивали хлеб из деревни и кормили города – это нормально. Но кроме того, за счет тех же реквизиций они должны были кормить и деревню, и голодные бунты первыми начались тоже не в городах. Это не просто ненормально, это показывает, что чего-то главного мы в ситуации категорически не понимаем.
И в самом деле, не понимаем. А именно: того факта, что русский мужик-хлебороб к тому времени стал фигурой виртуальной. Города начали голодать к семнадцатому году. Русская деревня голодала уже как минимум 50 лет.
Голод как экономический фактор
– Нет,
не помогут!
Надо сдаваться.
В 10 губерний могилу вымеряйте!
Двадцать миллионов!
Двадцать!
Ложитесь!
Вымрите!..
Владимир Маяковский. Сволочи!
Если почитать газеты семнадцатого года, можно подумать, что основная проблема российского сельского хозяйства – нехватка земли. О ней кричат политические партии, крестьянские съезды, солдатские комитеты. Окинув взором карту нашей Родины, от таких заявлений впору оторопеть.
Пресловутый «климатический фактор» тоже не объясняет всего. В XVII веке, в Смутное время, был большой голод: народ начал голодать на третий год, после двух абсолютных неурожаев. Правда, тогда в России было мало людей и, соответственно, очень много земли на душу населения. Но ведь и после сталинской коллективизации, при постоянном увеличении населения, к теме голода больше не возвращались. Да и во время войны, притом что огромное количество земли находилось под немцем, а мужчины воевали, смертельного голода тоже не было – недоедали, конечно, но не умирали. Даже ополовиненное сельское хозяйство Советского Союза кормило и армию, и страну. Стало быть, дело не в земле и не в ее количестве, а в чем-то другом.
Вернемся снова в 1861 год – год великой реформы, покончившей с рабовладением[7] в России и поставившей сельское хозяйство страны на путь, ведущий в абсолютный тупик.
Уникальность русского пути в том, что собственником крестьянской земли стала община – крестьянское общество, «мир». Кто-то говорит, что это хорошо, кто-то – что плохо, но нигде я не встретила анализа: почему это произошло? За исключением словес, что крестьянство, мол, консервативно, рассуждений о «стихийном коммунизме», «русской душе» и пр.
Кстати, о консерватизме. Нет более далеко отстоящих друг от друга вещей, чем консерватизм и работа на земле, – с этим согласится любой владелец шести соток. Соответственно, во всей русской истории едва ли можно найти менее консервативный слой, чем крестьяне. Крестьянин гибок, мобилен, практичен и изворотлив. Это вытекает в первую очередь из самой особенности работы на земле. Рабочий встает к станку и точит деталь по чертежу. На земле чертежей нет. Каждый год для землепашца – это новые задачи в новых условиях. Каждая неделя уникальна – от погоды до не вовремя захромавшей лошади. Каждый день крестьянин решает множество ежечасно возникающих задач. Подобных все время меняющихся условий не знает никто – разве что полководец на войне, но ведь война бывает не каждый год, а хлеб надо растить постоянно.
Почему Сталин, в высшей степени прагматичный и трезвый глава государства, накануне войны обезглавил армию? В чем подлинные причины чисток 1937 года? За что был расстрелян Михаил Тухачевский? И какое отношение ко всему этому имеет Адольф Гитлер? На эти и другие «неудобные» вопросы нашей истории ищут ответы журналист Елена Прудникова и петербургский историк Александр Колпакиди. Их версия событий хотя и не бесспорна, но оригинальна и отвечает на многие вопросы…
Если послушать военных историков и мемуаристов, на всем протяжении Великой Отечественной войны умные генералы только и делали, что пытались объяснить штатскому тирану, как надлежит действовать. Иной раз тиран их слушал — и тогда Красная Армия побеждала. Или не слушал — и тогда случались катастрофические поражения. Но так ли все просто? Что вообще должен делать глава государства, понимающий, что не может выиграть надвигающуюся войну и что его армия заведомо не способна дать отпор агрессору? Как ему спасти страну от захвата, а народ от истребления? Эта задача стояла перед Сталиным в 1941 году, и он нашел выход, беспрецедентный, уникальный по своей сути и грандиозный по замыслам.... В новой книге Елены Прудниковой не только поднимается одна из сложнейших и противоречивых тем российской истории, но и впервые с 1953 года публикуется уничтоженная и изъятая из всех библиотек пьеса расстрелянного заместителя Берии Всеволода Меркулова «Инженер Сергеев». Во время войны она с триумфом обошла все ведущие сцены Советского Союза (Малый театр открывал ею свою новую сцену), а после была запрещена и забыта.
Антироссийская пропаганда 90-х годов держится, по сути, на четырех столпах. Это миф о репрессиях, миф о том, что Великая Отечественная воина вовсе не была Отечественной, миф о Катыни и миф о «голодоморе». Если первые три за последние десять лет уже изучены и частично или полностью опровергнуты, то «голодомор», по сути, никем и не изучался. История, будучи городской образованной дамой, мало интересуется крестьянским вопросом. Между тем, не осмыслив сути советской аграрной реформы и цены, которую наша страна заплатила за то, чтобы вырваться из феодализма, вообще невозможно понять то страшное и великое время.По сути, «голодомор» — окончательная цена дворянских гнезд, барышень в белых платьях, выездов и бриллиантов, Петергофа и Третьяковской галереи, побед русского оружия и кутежей русских миллионеров.
![Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]](/storage/book-covers/a1/a1c3798df27df0c67002f12abca75657ce5beda9.jpg)
Почему Сталин, в высшей степени прагматичный и трезвый глава государства, накануне войны обезглавил армию? Почему Гитлер, имевший во всех завоеванных странах «пятую колонну», так и не сумел создать ее в СССР? В чем подлинные причины колоссальных чисток 1937 года? На эти и другие «неудобные» вопросы нашей истории ищут ответы петербургский историк Александр Колпакиди и журналист Елена Прудникова. Их версия событий хотя и не бесспорна, но оригинальна и отвечает на многие вопросы…
Еще со времен XX съезда началась, а в 90-е годы окончательно закрепилась в подходе к советской истории логика бразильского сериала. По этим нехитрым координатам раскладывается все. Социальные программы государства сводятся к экономике, экономика к политике, а политика к взаимоотношениям стандартных персонажей: деспотичный отец, верные слуги, покорные и непокорные сыновья и дочери, воинствующий дядюшка, погибший в противостоянии тирану, и непременный невинный страдалец.И вот тогда на авансцену вышли и закрепились в качестве главных страдальцев эпохи расстрелянный в 1937 году маршал Тухачевский со своими товарищами.
Сталинское время оболгано и все еще не понято. Хрущевский доклад на XX съезде партии — не более чем хватающий за душу рассказ о колоссальных необоснованных репрессиях, в ходе которых по указке злодея Сталина хватали невинных людей, пытали, и расстреливали без суда. Позднее официальные и «демократические» историки и журналисты, «ища себе чести, а князю славы», довели их число до десятков миллионов, а советский человек, привыкший доверять печатному слову и ученой степени, не сомневаясь, все это проглотил.Репрессии, без сомнения, были — и еще какие! Куда большие, чем живописал Хрущев, — и по числу жертв, и по жестокости, и по цинизму.
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
Начало политической биографии Ю.В. Андропова неразрывно связано с основной частью истории шестнадцатой союзной республики СССР – Карело-Финской ССР (1940–1956 гг.). Карельское время Андропова (1940–1951) обусловило его формирование как молодого перспективного политического деятеля, который прошел суровую школу становления в качестве руководителя молодежи, специалиста в области организации военной работы (подпольной деятельности в оккупированных районах, партизанского движения, аналитической разведки) в чрезвычайных условиях Великой Отечественной войны на Севере. Особая страница карельского времени Ю.В. Андропова скрыта за тайнами политического выживания в период позднего сталинизма.
Знак информационной продукции 16+Еще со времен XX съезда началась, а в 90-е годы окончательно закрепилась в подходе к советской истории логика бразильского сериала. По этим нехитрым координатам раскладывается все. Социальные программы государства сводятся к экономике, экономика к политике, а политика к взаимоотношениям стандартных персонажей: деспотичный отец, верные слуги, покорные и непокорные сыновья и дочери, воинствующий дядюшка, погибший в противостоянии тирану, и непременный невинный страдалец.И вот тогда на авансцену вышли и закрепились в качестве главных страдальцев эпохи расстрелянный в 1937 году маршал Тухачевский со своими товарищами.
Алексеевский равелин Петропавловской крепости – самая таинственная тюрьма Российской империи для важнейших государственных преступников. О тех, кто был заключен в ее стенах, не знали ни чины комендантского управления, ни те, кто служил в этой тюрьме. Сюда попадали исключительно по личному повелению царя – и мало кто покидал «Секретный дом». Книга Павла Елисеевича Щёголева (1877–1931), историка литературы и общественного движения, состоит из очерков разных лет, посвященных узникам Алексеевского равелина.
Книга известного российского историка С. С. Войтикова не имеет аналогов в историографии. Впервые на большом документальном материале, в контексте жестокой и бескомпромиссной борьбы за власть красных вождей – Ленина, Каменева, Рыкова, Сталина, Берии, Маленкова, Молотова и Хрущева, рассматривается неизвестное противостояние 1917–1964 гг. двух ключевых институтов советской политической системы: ЦК РСДРП(б) – РКП(б) – ВКП(б) – КПСС, с одной стороны, и Совета народных комиссаров (с 1946 г. Совета министров) – с другой.