Битва в пути - [18]
Сна не было, и мысли перебивались воспоминаниями.
В памятный знойный полдень первого послевоенного года Даша, две ее сестренки-близнецы и мать их, вдова Анна, сидели на пригорке среди изрытого окопами пустыря. Позади были и годы эвакуации, и длинные рассказы Анны о милом «своем» доме под двумя заветными сосенками, и долгий путь к этому дому. И вот наконец этoт «дом» — кирпичная печь с развороченным, черным от сажи чревом.
Такие же полуразрушенные печи в ряд торчали на пустыре. Маленькая Нюшка робко спросила:
— Мам, это могилки?..
Даша смотрела на сосны. Ветки были обгорелые, похожие на культи, и только наверху качалась белесая хвоя.
Анна долго сидела на пригорке, потом подошла к соснам, прикоснулась ладонями к стволам и сказала с болезненной улыбкой:
— Растут все ж таки…
Ночевали они в землянке, густо набитой людьми.
— Чего немец не дожег, то солнце выжжет, — звучал в темноте незнакомый Даше женский голос. — Грянула засуха из засух. Мы женщины мужние, семейные, и дети у нас не твоя мелкота, и то не знаем, как осилим… А тебе, Анна, пробираться бы пока поближе к Загорью. Там и села цельные, и дождило с весны… Есть там знаменитый колхоз «Трактор», председателем в нем Ефим Ефимович.
— Я под этими соснами сама люлькалась и своих трех люлькала, — сказала Анна. — А в девках была, Яша мой… затаится, бывало, за стволами, меня караулит…
— У девчонок твоих, гляди, косточки светятся, — сурово возразил голос. — А сосны что…
Когда все уснули, мать стала тихо плакать. Двойняшки, испуганные и намученные, тоже заплакали. Тогда мать сразу успокоилась и зашептала:
— Встанем с утра да и пойдем полюшком… На своей земле да не найти своей доли?
Ранним утром они вышли. У матери и у восьмилетней Даши были сумки за плечами двойняшки несли по узелку.
В траве, под кустами, еще не обсохла роса, а пыль на дороге была уже теплой и пухлой. Из рытвин и воронок торчало ржавое железо.
Когда поднялись на холм, мать оглянулась на две сосновые вершины, маячившие вдалеке, притянула к себе детей и затряслась от слез.
— Бездомочки вы мои…
Двойняшки тут же взялись в голос. Мать спохватилась, пересилила себя:
— Ну, попрощались, ну и хватит… Поглядите-ка, утро какое нарядное… Худо ли, плохо ли идти?
Даша со страхом посмотрела на множество видных с холма, перепутанных, как нитки, дорог.
— По какой же мы пойдем, мама?
— По какой пойдется, по той и пойдем, где придется, там и присядем, — торопливо заговорила мать. — Какое место понравится, то и наше. Худо ли, плохо ли?.. Хорошо, распрекрасно-хорошо!..
Они шли день за днем, ночевали то на сеновалах, то в сенях, то в клунях. В любой дом и в любые сени входила Анна, как в свою хату, здоровалась с хозяевами и доверительно говорила:
— Не найдется ли местечка переночевать? Иду, ищу места такого, где бы сиротам моим лучше окорениться…
Им сочувствовали, устраивали на ночь и давали советы.
До Заречья было далеко, а шли они медленнее, чем думали, потому что Нюша натерла ногу. У них не осталось ни денег, ни хлеба, Мать выменяла юбку и шаль на хлеб. После этого менять стало нечего…
В полдень, когда они проголодались, мать подошла к женщинам, сидевшим на крыльце, и сказала просто:
— Нет ли хлеба, женщины? Идти еще далеко, а дочка, на беду, ногу стерла. Не поспели мы в срок дойти… Истратились.
И так же просто, как она просила, женщины поделились с ней молоком и хлебом.
Однажды в полдень они вошли в большое село. Улицы и дворы были пустынны. Ставни больших домов закрыты от жары. В одном из дворов сидела толстая, краснощекая деваха в розовой, с темными пятнами пота рубахе и перекладывала из корзины в корзину помидоры.
— Не найдется ли у вас ковша воды да куска хлеба? — попросила Анна. — Дорога у нас дальняя, не рассчитали.
Девушка подняла осоловелые глаза и, глядя на Анну, молча взяла помидор из корзины и принялась сосать изо всех сил, с причмокиванием. Желтый сок неторопливо капал с круглого подбородка.
— Чего это там, Тамарка? — раздался из дома старушечий голос.
— Нищенка тута, — хрипло протянула деваха. — Милостыньку христа ради…
Анна схватила девочек за руки и рванула их с места.
Однажды Даша поотстала и издали услышала необычайно звучный и радостный мамин голос:
— Даша, Дашенька!
Мама стояла на вершине холма, и на тронутом вечерней желтизной небе отчетливо выделялась ее темная фигура. Стояла она, опираясь на палку, ссутулясь и неестественно вытянув худую шею. Видно было, как ходят под темной кожей круглые хрящики горла. Серая от седины и пыли прядь волос билась, как крыло, меж бровей, то взлетала по ветру, то снова никла. «Нищенка!» — холодея от жалости, повторила про себя Даша чужое слово. Но глаза матери светились радостным светом.
— Ну, дочка, глазастенькая моя, смотри, куда нас дорога вывела, — сказала мать.
Внизу среди кудрявых лесистых холмов голубела речка. Вдоль берегов в густой зелени виднелись добротные дома. С левой стороны литым массивом стояли хлеба. Пыля и звеня бубенцами, шло по дороге стадо.
Даше так приглянулось красивое место и так устала она идти, что закричала:
— Не тронусь отсюда, здесь жить стану! Двойняшки поддержали ее в два голоса. Мать тихо сказала:
Повесть посвящена одному из эпизодов Сталинградской битвы — эвакуации по реке раненых. На волжском санитарно-транспортном судне пересекаются судьбы врача Катерины Ивановны и раненого лейтенанта-танкиста Антона, прозванного друзьями по танковой школе «командармом» за прирожденное умение руководить. Повесть автобиографична и почти документальна: сама Галина Николаева (настоящая фамилия — Волянская) по первой профессии и по призванию — врач, пятнадцать лет проработала по специальности и с июля 1942 г.
Сборник прозы Галины Николаевой содержит рассказы, написанные на протяжении всей ее творческой жизни. Рассказ о Великой Отечественной войне «Гибель командарма» является одним из классических произведений советской военной прозы. Оригинальны и «Рассказы бабки Василисы» с их народным языком и эмоциональной насыщенностью, а в поэтическом «Нашем саде» представлен своеобразный сплав публицистики, выразительных описаний природы, размышлений о жизни и искусстве. В сборник включены четыре рассказа писательницы, которые при ее жизни не были опубликованы: «Любовь», «Москвичка», «Детство Владимира», «Тина».
Василий подвинул к себе тарелку, обвел сидящих медленным твердым взглядом и сказал:— Ну, рассказывайте, как в колхозе?— Да что в колхозе… Землю остудили — не навозят второй год… Я сам-то в МТС работаю, а здесь люди никак дело не наладят, — ответил Степан.Они говорили о колхозных делах, и как будто все шло по порядку, только глаза у всех троих были остановившиеся да Авдотья то и дело замирала на полуслове.
Действие романа Анатолия Яброва, писателя из Новокузнецка, охватывает период от последних предреволюционных годов до конца 60-х. В центре произведения — образ Евлании Пыжовой, образ сложный, противоречивый. Повествуя о полной драматизма жизни, исследуя психологию героини, автор показывает, как влияет на судьбу этой женщины ее индивидуализм, сколько зла приносит он и ей самой, и окружающим. А. Ябров ярко воссоздает трудовую атмосферу 30-х — 40-х годов — эпохи больших строек, стахановского движения, героизма и самоотверженности работников тыла в период Великой Отечественной.
В книгу Семена Гехта вошли рассказы и повесть «Пароход идет в Яффу и обратно» (1936) — произведения, наиболее ярко представляющие этого писателя одесской школы. Пристальное внимание к происходящему, верность еврейской теме, драматические события жизни самого Гехта нашли отражение в его творчестве.
Марианна Викторовна Яблонская (1938—1980), известная драматическая актриса, была уроженкой Ленинграда. Там, в блокадном городе, прошло ее раннее детство. Там она окончила театральный институт, работала в театрах, написала первые рассказы. Ее проза по тематике — типичная проза сорокалетних, детьми переживших все ужасы войны, голода и послевоенной разрухи. Герои ее рассказов — ее ровесники, товарищи по двору, по школе, по театральной сцене. Ее прозе в большей мере свойствен драматизм, очевидно обусловленный нелегкими вехами биографии, блокадного детства.
Прижизненное издание для всех авторов. Среди авторов сборника: А. Ахматова, Вс. Рождественский, Ф. Сологуб, В. Ходасевич, Евг. Замятин, Мих. Зощенко, А. Ремизов, М. Шагинян, Вяч. Шишков, Г. Иванов, М. Кузмин, И. Одоевцева, Ник. Оцуп, Всев. Иванов, Ольга Форш и многие другие. Первое выступление М. Зощенко в печати.