Битва в Арденнах - [59]

Однако в момент командования отступлением своих солдат из Ла-Глез у Пейпера еще не было времени для рефлексии. Следовало увести всех как можно дальше к тому моменту, как янки поймут, что птичка улетела. Колонна барахталась по колено в снегу, с единственным американским пленным под охраной молодого Пауля Фрелиха, которому удавалось каким-то образом все время держать пистолет нацеленным на Мак-Кауна.

Прошло два часа с того момента, как колонна покинула Ла-Глез. В деревне было тихо. Внизу, в подвалах и погребах под разрушенной церковью, продолжали спать пленные американцы под охраной нескольких оставшихся прикрывать отступление эсэсовцев.

С грохотом разорвался первый заряд. Пленные в подвалах в ужасе просыпались. Еще один взрыв сотряс деревню. Снаружи один за другим рвались танки, брошенные боевой группой. Последние пятьдесят защитников Ла-Глез уничтожали тяжелое вооружение когда-то гордого полка. Взрывы сотрясали все вокруг, и огонь рассыпался во все стороны. Казалось, что горит вся деревня вместе с окрестностями.

Американцы внизу на склонах окружающих деревню гор, пытавшиеся урвать себе пару часов сна перед утренней атакой, выскакивали из спальных мешков и бежали в засыпанные снегом окопы.

Генерал Харрисон в своем штабе проснулся и застонал, услышав шум. И Ходжес, и Риджуэй требовали срочно взять Ла-Глез, чтобы высвободить танки Будино на поддержку проседающему фронту VIII корпуса, а тут — что еще выдумал противник, чтобы сорвать утренний штурм? Неужели Ла-Глез никогда не падет?

Мак-Каун пробирался в снегу рядом с молодым командиром немцев. Темп взяли убийственный. Шли всю ночь, останавливаясь на пять минут в час на привал, во время которого казавшийся неутомимым Пейпер обходил всех солдат, приободряя каждого и высмеивая любой намек на слабость. Несмотря на то что Пейпер воплощал собой все, что Мак-Кауна учили ненавидеть, тот не мог не восхищаться им: это был чертовски хороший солдат и прирожденный лидер, обожаемый солдатами.

Наступил рассвет, а они все шагали. Мак-Каун думал о том, что же произошло с остальными пленными из 119-го полка, которые остались в Ла-Глез. Несмотря на боль в ногах, Мак-Каун устало улыбнулся про себя. Они завтра будут праздновать Рождество вместе со своими. Может быть, у них даже будет индейка со всем причитающимся. После того, что они испытали, власти, возможно, предоставят им какое-нибудь послабление, например сорок восемь часов увольнения в Париж. А у него, Мак-Кауна, каким оно будет, Рождество 1944 года? Скорее всего — камера военнопленного, кусок черного хлеба да кусок эрзац-колбасы в качестве праздничной добавки к рациону.

На лице его, должно быть, опять появилось выражение мрачной задумчивости, потому что Пейпер, проходя мимо, внезапно повернулся к нему и радостно сказал, указывая на покрытую снегом ель, сверкающую в лучах рассветного солнца:

— Я обещал вам рождественскую елку — так вот она!

Чуть погодя Мак-Каун опять поравнялся с Пейпером, и, указывая на Фрелиха с его неизменным пистолетом, спросил:

— А нельзя сказать этому парню, чтобы перестал называть меня «бой»? Я вообще-то майор!

Пейпер заставил себя улыбнуться:

— Он по-английски других слов не знает, — и передал солдату слова Мак-Кауна.

Тот кивнул в знак того, что все понял, и добавил:

— Полковник! А нельзя ли, чтобы майор дал вам слово чести, что не убежит? Я уже не могу больше держать пистолет!

Пейпер перевел слова солдата, и в конце концов Мак-Каун сдался.

— Ладно, — устало сказал он. — Даю вам слово.

Фрелих, осклабившись, убрал пистолет.

В начале девятого утра 24 декабря Пейпер разрешил солдатам сделать очередной привал. Все тут же растянулись в снегу, даже не думая ни о какой маскировке. Вдруг со стороны Ла-Глез раздалась артиллерийская стрельба. Все сели. На Ла-Глез снова сыпались снаряды. Было видно, как маленькие фигурки со всех сторон надвигаются на пустую деревню. Мак-Каун, с обвязанным вокруг каски белым платком,[47] походивший, по словам Пейпера, на судью с учений, грустно сказал:

— Бедняга генерал, его за это снимут с должности.

Обстрел прекратился — янки поняли, что птичка улетела.

Усталые солдаты разразились смехом, представив себе выражение лиц янки, обнаруживших, что деревня пуста.

Пейпер рассмеялся вместе со всеми, но, несмотря на удовлетворение от той шутки, которую ему удалось сыграть с американцами, укрепившись при этом во мнении, что вояки из них посредственные, он понимал, что сами они находятся в чрезвычайно опасном положении. Из переделки они еще не выбрались, а настроение солдат оставляло желать лучшего. Рядовые закуривали, несмотря на опасность. Сержантам приходилось палками поднимать некоторых, кто падал в снег и засыпал.

— Так, — приказал Пейпер, — поднимаемся и идем дальше!

Чуть погодя Пейпер ускорил шаг и, вместе с некоторыми из офицеров своего штаба, вскоре оставил колонну позади. Майор Мак-Каун видел, как тот уходит вперед, все уменьшаясь, и, наконец, исчезает среди сосен. Мак-Каун еще не знал, что в следующий раз увидит немца только через два года, и тогда их роли поменяются.

Артобстрел прекратился. Тактическая группа Харрисона осторожно вошла в Ла-Глез, за которую так отчаянно сражалась последние несколько дней, и обнаружила, что деревня пуста, если не считать нескольких эсэсовцев, которые добровольно остались прикрывать отход и взрывать танки. Большей частью они сдавались без боя. Рядовой Холл, пару дней назад попавший в плен под Стумоном, вспоминал, что его охранник просто положил винтовку и без слов поднял грязные ладони.