Битва у Варяжских столпов - [6]

. Действительно, объясняя значение и происхождение названий многих из упомянутых им славянских племен, летописец ничего не говорит об этом применительно к руси, по имени которой были названы как огромное государство, так и населявшие его славяне. На фоне зафиксированных им же примеров народной памяти, отлично помнившей события пяти-шестивековой давности, молчание автора ПВЛ по этому чрезвычайно важному вопросу, его противоречивые сведения по поводу варягов-руси и начала применения имени русь к восточнославянским землям выглядят довольно странно. Это тем более странно, что именно эта проблема была вынесена летописцем в заглавие его великого труда: «Се Повести времяньных лет, откуду есть пошла Руская земля, кто въ Киеве нача первее княжити, и откуду Руская земля стала есть». Даже если Русская земля «прозвалась» от призванных варягов, то и тогда автор ПВЛ мог включить в летопись сведения о происхождении и значении этого термина у варягов, тем более что представители варяжской династии и пришедших с ней дружинников находились рядом с любознательным летописцем. Полное молчание по этому вопросу как автора ПВЛ, так и всех бывших после него летописцев может быть объяснено только одной из двух возможных причин: или к XII в. изначальный смысл имени русь был окончательно забыт русскими, хорошо еще помнившими о событиях VI в., или же в его значении содержалось нечто абсолютно неприемлемое для христианских летописцев, о чем они и предпочли умолчать.

На отмеченные противоречия в тексте ПВЛ первым обратил внимание еще Д. Иловайский, однако подробно рассмотрел текст Сказания о призвании варягов А.А. Шахматов в начале XX в. Вывод этого крупного исследователя истории отечественного летописания был категоричен: «Правда, летописец отождествляет русь и варягов в этом своем сказании, но он делает это так неловко, что позволяет заподозрить в замечании о тождестве Варягов и Руси позднейшую вставку. (…) Слова “к Руси… и тако и си Русь” имеют характер вставки, нарушившей первоначальную нить рассказа, повествующего о призвании Варягов»^{30}. Хоть данный вывод и был сделан ученым, имеющим авторитет в академических кругах, однако при его оценке следует иметь в виду несколько обстоятельств.

Во-первых, то, что казалось исследователю XX в. неловкой вставкой, а именно выражение «идаша за море къ Варлгомъ к Русі», летописцу XII в. вполне могло казаться необходимым уточнением, конкретизирующим положение призываемого варяжского племени. Во-вторых, сделанный вывод о поздней вставке в первоначальный текст был необходим А.А. Шахматову для обоснования своей концепции происхождения Руси. Суть этой достаточно путаной концепции сводилась к следующему. Начиная с IX в. или даже ранее скандинавы осуществляют набеги на территорию будущей Руси и делают ее предметом «торгово-промышленной эксплуатации». От финнов славяне заимствуют имя русь для обозначения варягов-скандинавов. Казалось бы, если славяне действительно заимствовали у финнов имя Русь для обозначения скандинавов, то и появиться оно должно было у них в первую очередь на севере. Однако север, по мысли А.А. Шахматова, был социально-экономически неразвит и не дозрел до образования государственности, поэтому имя руси оставалось «этнографическим обозначением варягов» и исчезло с их изгнанием. Юг России был более развит, и, когда скандинавы явились туда, по их имени руси и стало называться «созданное ими государство и покоренные ими племена». Возникнув в первой половине IX в., Русское государство на юге стало угрожать северу, что и побудило новгородцев призвать варягов. Первоначально созданное на севере, Сказание о призвании варягов не отождествляло их с русью, однако когда его переделывал южный летописец, то он помнил, что имя руси обозначало когда-то варягов и отождествил два этих понятия. Вся эта путаная концепция понадобилась А.А. Шахматову для того, чтобы согласовать отстаиваемый им постулат о скандинавском происхождении руси со ставшими известными к тому времени данными о существовании руси на юге до призвания варягов. Даже на первый взгляд кажется странным все построение о финском происхождении имени руси, а об имени объединения чуди, словен, кривичей и веси, — кажется шито белыми нитками. Особенно странной кажется такая коллективная амнезия для чуди и веси, родственных финнам племен, поскольку, по убеждению норманистов, именно от финнов к славянам пришло имя руси. Ни в одном источнике не встречается даже намека на угрозу этой северной конфедерации со стороны Южной Руси перед призванием Рюрика. Наконец, раскопки Ладоги и окрестных территорий показывают достаточно высокий уровень развития северного региона, что полностью опровергает исходный постулат гипотезы А.А. Шахматова о невозможности распространения имени Руси на севере из-за отсутствия там предпосылок для возникновения государственности. В-третьих, о происхождении дошедшего до нас в ПВЛ Сказания о призвании варягов имеются и другие мнения. Так, например, А.Л. Никитин полагает, что поздней вставкой в Сказание является само упоминание варягов^{31}