Битва при Креси. История Столетней войны с 1337 по 1360 год - [62]

После этого Филипп Валуа обратился к фламандскому правительству и попробовал его подкупить, предлагая объединиться с ним в союз, – в таком случае он вернет Лилль, Сен-Венан, Лиллер и другие города. Но фламандцы остались преданными своим английским союзникам.

Кроме этих дипломатических шагов, Филипп VI, кажется, проявлял мало интереса к войне с Англией – не предпринял никаких действий по снятию осады с Кале.

ВТОРЖЕНИЕ ШОТЛАНДЦЕВ В АНГЛИЮ

Тем временем осада затянулась; на протяжении ее происходили многочисленные битвы, совершалось множество боевых подвигов, – обо всем этом нам очень мало известно: даже Фруассар, со своим безграничным воображением, не оставил тут практически никаких свидетельств. Англичане даже совершали набеги на соседние города – Сент-Омер, Булонь, – но лишенные военного значения. Намного более существенные действия в первые месяцы осады имели место в Англии и Шотландии, а именно вторжение в Англию Давида П. Мы его не рассматриваем, скажем лишь, как оно повлияло на дальнейшую политику Эдуарда. Казалось бы, английский монарх, рассчитывая, что осада Кале продлится долго, и узнав о неприятностях на родине, поспешит в Англию, чтобы противостоять вторжению, а при Кале оставит опытного, испытанного Нортхемптона. Но Эдуард так не поступил, а остался в Нувилле и принялся с еще большим усердием вести осаду. Удивительное решение – ведь английский король не был в своей столице больше трех месяцев, а Филипп вообще прекратил действовать, хотя Англии угрожала смертельная опасность. Почему Эдуард не хотел покидать Францию? Ответ напрашивается сам собой: скорее всего, правильно оценил военную ситуацию на севере Англии, понимал, что его отъезд на родину приведет к упадку боевого духа армии, осаждающей Кале, и решил рискнуть – остаться со своими войсками. Говоря современным языком, Эдуард расценил ситуацию правильно.

ФРАНЦУЗСКАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ

25 марта 1347 года Филипп Валуа наконец пробудился от спячки: в этот день он созвал в Париже совет, на котором присутствовали главные политические и духовные лидеры страны, – он попросил у них поддержки для облегчения осады Кале. Поддержку обещали: наберут новое ополчение, оно присоединится к королю в Аррасе 20 мая[105].

Неожиданно для самого короля его вассалы очень быстро ответили на просьбу и выставили свои контингенты на защиту, как и его союзники Геннегау и Брабант. Но, к сожалению для него, эти контингенты крайне медленно добирались до назначенного места сбора – только к середине июля он выступил в поход. Никогда еще под французскими знаменами не собиралась такая огромная армия: один летописец сообщает, что численность ее нереальна – 200 тысяч. Мы не имеем достоверных свидетельств о численности французов, но очевидно, что она по всем параметрам превышала армию, сопровождавшую Филиппа при Креси. Даже если мы посчитаем, что численность французской армии превышала 50 тысяч, эта цифра, на наш взгляд, не так уж завышена: население Франции в несколько раз больше, чем Англии. Однако это плохо уравновешенная армия, – большинство генуэзцев после Креси вернулись домой. Утомленные войной, не получая жалованья, обвиненные в предательстве, неудивительно, что они «не горели желанием сражаться». В армии не хватало пехотинцев, поскольку Филипп с презрением относился к этому роду войск, несмотря на свой опыт при Креси.

В то время как медленно собиралась новая французская армия, вблизи Кале происходили важные события. В апреле огромный конвой, приблизительно 300 судов, прорвал блокаду и не только вошел в порт без потерь, но и удалился в полном порядке на глазах у английской армии, беспомощно наблюдавшей за наглым противником. Возможно, французские суда держались центра фарватера, куда не долетали ядра английских орудий. Что в этот момент делал английский флот, неизвестно.

Естественно, Эдуарда разозлил этот оскорбительный инцидент; он понял, что, если прорыв произойдет еще раз, гарнизон Кале не возьмешь измором, и сразу принял меры, с тем чтобы не допустить в будущем этого инцидента. Построил форт (назвал Рисбенк) на отмели между морем и гаванью, возвышавшийся над Голле (так назывался вход в гавань), и установил на нем самое мощное оружие, которое имел. (Рисбенк оставался оборонительным укреплением на протяжении всей английской оккупации.) Соорудил, вдоль побережья до самого Виссана, волнорезы и дамбы на большой глубине, чтобы помешать отдельным небольшим судам, что подбирались к берегу, используя прилив, входить в гавань, а главное, увеличил размер флота – это позволит сомкнуть кольцо блокады вокруг Кале[106]. Время от времени он отправлял на корабли часть своих самых опытных офицеров, таких, как Нортхемптон, Пемброк, Телбот, чтобы те не давали расслабляться командующему флотом сэру Джону де Монт Гомери (как писали здесь его имя). Вызвал также из Англии подкрепления, – среди них прибыл и Генрих Ланкастер, сразу сделавший несколько успешных рейдов.

Любопытный военно-морской инцидент произошел 25 июня. Часть английского флота, во главе с Нортхемптоном и Пемброком на борту[107], курсировала вдоль устья Соммы. Французский флот в составе 44 судов, который шел с поставками для Кале, попробовал прорваться мимо англичан. Но английский флот атаковал и рассеял противника; ни один французский корабль не достиг Кале, а многие захвачены. Одно судно, в частности, выброшено на берег; капитан, как заметили англичане, прикрепил бумагу к топору и выбросил его за борт, прежде чем приблизился неприятель. Место, где был этот инцидент, запомнили и, когда наступил отлив, топор отыскали – на нем все еще прикреплена бумага; вот так находка! Не что иное как письмо Жана де Вьенна королю Филиппу: «Гарнизон в отчаянном положении, умоляю помочь, прежде чем окажется слишком поздно. Съедено все: собаки, кошки, лошади, больше мы не продержимся, а то начнем есть друг друга».