Битва на поле Куликовом - [38]

Увидел татарин русского богатыря и понесся ему навстречу. Мгновенье! Содрогнулась земля от удара, и упали оба мертвыми, пронзив друг друга на всем скаку огромными копьями. Кони пали тоже и не смогли больше подняться.

И ринулись противники друг на друга. Пешие и конные устремились навстречу смерти. Запели гудящие татарские стрелы. Смешались русские и татарские слова. Ударились друг о друга мечи и сабли… И сразу потеряли друг друга Юрка, Доронка, Ерофейка. Крики, скрежет железа, кровь.

А Тришка и Фетка рядом бьются. Вдруг закричал Фетка:

— Тришка! Гляди! Боярин наш!

И верно: облепили боярина татары серой саранчой, норовят мечами голову снести, а к хозяину тиун и ратник пробиваются. Увидел тиун Тришку и Фетку, завопил:

— На подмогу, братцы!

Вот они уже пятеро рубятся с татарами. Рассечено плечо боярина Михаила Юрьевича, с кольчуги кровь скатывается.

Бьются насмерть.

Упал боярин. Рухнул и тиун — стрела вонзилась в его грудь. Ратник захлебнулся кровью из горла рассеченного. Выбит меч из рук Фетки. В мгновенье схватил он меч Михаила Юрьевича.

Нечем дышать в тесноте великой.

Стоны, крики, предсмертное ржание коней.

…Старый Фрол из последних сил замахнулся копьем на конного татарина, но пала рука с оружием, мечом отсеченная, а второй удар пришелся на седую голову.

Видел смерть Фрола Степан-плотник, закричал зверино, так что бешеные лошадиные морды от него шарахнулись. И пошел на врага с топором. Страшен он был в своей ярости, седой и окровавленный.

— Други мои, Доронка, Ерофейка! Где вы? — кричал Юрка-сапожник. Но не слышно его голоса было среди грома страшной сечи. Словно обезумел Юрка. Поднимал он свою тяжелую дубину и опускал на головы приближавшихся к нему недругов.

Доронку же и Ерофея окружили татары, и они отбивались от ворогов, прижавшись спинами друг к другу.

— За детей и жен наших, Доронка!

— За землю родную, Ерофеюшка!

— Прощай, друг!

Не ответил Доронка — снес ему голову татарский меч.

Взметнулась над Ерофеем кривая татарская сабля.

«Вот и моя смертушка», — промелькнуло в его голове. Но рухнул татарин — русские ратники подоспели к Ерофейке.

Проходит час, а стрелы все летят, страшно трещат, ломаясь, копья, люди кричат каждый свое…

Передовой полк совсем поредел. Полегли первыми на поле брани простые русские люди.

Изнемогает Юрка. И совсем рядом с собой видит великого князя Дмитрия. Он сразу узнает его по высокому, могучему росту, черной окладистой бороде. Князь бьется с несколькими татарами. Один из них замахнулся копьем. Сейчас оно полетит в Дмитрия.

— Отступай к большому полку! — кричит ему великий князь, отбиваясь от наседавших на него татар.

Юрка пытается пробиться к великому князю. Бьется, желая заслонить от них Дмитрия Ивановича.

Откуда-то подоспела подмога. Юрка видит: князь вскочил на коня, потерявшего всадника.

— К большому полку! — кричит.

Теперь они все держатся вместе. Было дивно, как они еще уцелели среди этого ада.

* * *

…Мамай стоял у своего богатого ханского шатра, что поставили на самом верху Красного холма, и смотрел на битву.

Подле него находились ближайшие советники и телохранители.

— Почему наши конные полки не обходят русских? — грозно вопрошал Мамай. — Почему не сжимают в кольцо и не уничтожают?

— Великий хан, — отвечали советники, пряча от Мамая испуганные взоры, — речки, овраги, кустарники мешают нашей коннице окружить русских. Дмитрий потому и выбрал это поле…

— Бейте русские рати по частям! — нетерпеливо перебил Мамай.

Вдруг вспомнил Бегича и, прогоняя воспоминание, приказал:

— Бросьте на большой полк всю нашу силу!

Солнце показывало полдень, когда татары пошли на большой полк. Натиск татарской конницы был яростным: татары рвались в середину русских сил, туда, где развевалось великокняжеское знамя.

Воины большого полка не выдержали натиска — подались назад.

Особенно много стрел, копий, метательных ножей летело в Михаила Бренка — его приняли татары за Дмитрия.

Словно сама смерть вышла на Куликово поле и своей острой косой косила воинов, защищавших великокняжеский стяг. Последним пал под ударами мечей Михаил Бренок.

С ожесточением рубили татары древко русского знамени, и оно пало, как падали везде вокруг раненые и убитые воины.

Третий час кипит битва. Отступает большой полк. Под князем Дмитрием убит четвертый конь. Бьется он в рукопашной схватке один против пятерых!.. Против семерых… Рубят кривые татарские сабли плечи князя, сыплются удары на шлем, помялась на его груди броня. Бьется Дмитрий, но чувствует — уходят силы, глаза застилает туман, нестерпимо тяжелой стала кольчуга. Сердцу тесно. Словно невидимая рука душит горло…

Отходят русские…

Победные вопли сотрясают татарские ряды.

Но недолга была радость татар. Глебу брянскому и боярину Тимофею Васильевичу удалось силами владимирской и суздальской дружин сомкнуть ряды большого полка.

Русские подняли свой великокняжеский стяг, и он опять колышется под лучами солнца над их ратями.

Мамай приказывает стремительно броситься на полк правой руки. С воинственными криками ринулись татары выполнять приказ, но им так и не удалось сдвинуть с места воинов полка правой руки. Русские храбрецы перешли бы тут и в наступление, если б их предводитель, искусный в ратном деле Андрей Ольгердович, не боялся открыть большой полк справа и расстроить общий боевой порядок, предписанный князем Дмитрием.