Битва на Липице - [11]

Когда Ингварю доложили о том, что с юга к Киеву приближаются половецкие орды, князь понял, что шансов удержать столицу нет. Он мог по отдельности отбиться от Рюрика с Ольговичами или от степняков, но не от всех вместе. Ингварь осознал, что настало время спасать собственную жизнь, бросил наспех собранные полки и вместе с дружиной побежал на Волынь, поскольку только у Романа можно было переждать грозу. Мстислав Владимирович отправился в Киев, и непонятно, чего он хотел – то ли город оборонять, то ли на златом столе сесть.

Узнав о бегстве князей и о вторжении половцев, киевское войско распалось. Часть ратников устремились в Киев спасать своих близких, другие разбежались по деревням, чтобы успеть вывезти семьи, а третьи сразу укрылись в лесах. Узнав о том, что путь на Киев открыт, Рюрик и Олег резко ускорили движение войск и утром 2 феврали подступили к городу. С юга уже подходили передовые отряды половцев.

…Рюрик в окружении воевод и половецких ханов сидел на коне напротив Жидовских ворот и наблюдал за суетой на стенах Киева. Ярко блестели на солнце позолоченные шлем и панцирь князя, порывы ветра трепали за плечами алое корзно[8]. Гордо реяли русские стяги и бунчуки степняков. Еще до рассвета из города выехали последние санные обозы с беженцами, а утром Киев уже был взят в плотное кольцо осады. Князь медленно потянул из ножен клинок и указал на стены столицы. Заревели боевые рога дружин и полков, загрохотали барабаны половцев, и тысячи людей устремились к крепостным валам Киева. Штурм был скоротечен.

Степняки быстро доскакали до подножия валов, спрыгнули с коней, преодолели ров с замерзшей водой и стали карабкаться наверх по засыпанным снегом кручам. Забросив на стены арканы и веревки с крюками, половцы полезли наверх и на гребне стены схватились с киевскими ратниками. Затем подоспели черниговцы и по приставным лестницам устремились на помощь союзникам. Киевлян сбросили с вала, а половцы прорвались к воротам и распахнули тяжелые, обитые железом створы. Увидев, что путь в город открыт, Рюрик поднял над головой меч и во главе дружины устремился к воротам. Сбивая натиском коней стоявших на пути киевских ратников, гридни прорвались в город и устремились ко второй линии обороны – к городу Владимира. За ними мутным потоком вливалась в город половецкая орда. Киев пал.

Погром, устроенный в столице Рюриком и его союзниками, далеко превзошел разорение Киева войсками Андрея Боголюбского в марте 1169 года: «Сие же взятие и пленение Киева злейшее паче всех прежних пленений» (Полное собрание русских летописей, т. 40, с. 109). Наиболее подробный рассказ об этом печальном событии сохранился в Лаврентьевской летописи: «В лето 6711 (1203), 2 января, на память святого Сильвестра, папы Римского, взят был Киев Рюриком с Ольговичами и всей Половецкой землей. И великое зло было причинено Русской земле, какого от крещения не было над Киевом, были и беды и нападения, но не такие, как это нынешнее зло; не только Подолье взяли и пожгли, но и Гору взяли, и митрополью святую Софию разграбили, и Десятинную церковь святой Богородицы разграбили, и монастыри все, и иконы ободрали, а иные забрали, и кресты честные, и сосуды священные, и одежды блаженных первых князей, которые те повесили в святых церквах на память о себе, и это все забрали себе в полон. Как говорит пророк Давид: „Боже! Пришли иноплеменники в имение Твое, и осквернили церковь святую Твою; и превратили Иерусалим в овощное хранилище, превратили трупы рабов Твоих в пищу птицам небесным, плоть праведников Твоих отдали зверям земным, пролили кровь их как воду“. Все это случилось с Киевом за грехи наши: чернецов и черниц старых перебили, и попов старых, и хромых, и слепых, и горбатых, и больных всех перебили, а чернецов и черниц юных, и попов и попадей, и киевлян, и дочерей их и сынов их – тех всех увели иноплеменники к себе в вежи. Тогда же дружина Ростислава Ярославича захватила Мстислава Владимировича, и увел его Ростислав к себе в Сновск» (с. 356). Как следует из текста летописи, Ростислав Ярославич взял в плен каневского князя и увел в свой родовой удел. Но Мстислав был князем и пусть дальним, но родственником Ростислава. В отличие от простых киевлян, ему нечего было беспокоиться за свою судьбу.

Интересную информацию приводит Новгородская I летопись старшего извода. Новгородцы – люди торговые, и на первом месте для них всегда были товарно-денежные отношения. Судя по всему, немало их оказалось в тот злополучный день в Киеве. Можно не сомневаться, что именно с их слов летописец сделал запись о злоключениях иноземных купцов. Дело в том, что во время штурма города заморские гости со всем своим добром укрылись в каменных церквах. Но когда союзники ворвались в Киев, ни каменные стены, ни крепкие двери не смогли защитить торговых гостей от желающих пограбить воинов. Впрочем, по сравнению с местным населением, русские и половцы обошлись с купцами довольно гуманно, сохранив им жизнь и забрав только половину товаров. Очевидно, на это была дана установка высокого начальства.

О варварском разгроме Киева писали и польские хронисты. Например, Ян Длугош: «