«Битлз» in the USSR, или Иное небо - [95]

– То есть, что я сошел с ума?

– Вот именно.

– Черт! И наша реальность – единственная, имеющая бесконечное продолжение?

– Да нет же! – Виктор Дмитриевич затянулся сигаретой. Валентина Александровна помахала всем рукой и ушла спать.

– Конечно же, нет. Существуют и жизнестойкие линии. Другое дело, я не верю, что с линии на линию можно перескакивать. Я не верю разговорам о путешествиях в параллельные миры… Но кое-кто считает, что это возможно. Есть, например, в Томском НИИ оптики атмосферы один персонаж…

И писатель с легкой иронией в голосе стал рассказывать о своем знакомом, Вилене Петровиче Корнееве, кандидате технических наук, который уже несколько лет в свободное от работы (а часто и в рабочее) время занимается тематикой параллельных миров.

Особенно Корнеева заинтересовали так называемые «зеркала Козырева», о которых он узнал, когда писал диссертацию о вполне безобидных «глухих зеркалах», применяемых в лазерах. Он был бы рад и сам построить «зеркало Козырева», но где взять необходимые материалы?

Однако на ловца и зверь бежит. Однажды институт по чьей-то ошибке вместо заказанной латуни получил полтонны прекрасного полированного алюминия. Сначала его попытались сбагрить подшефному заводу, а когда не вышло, раздали по лабораториям, и внезапно Корнеев оказался счастливым владельцем того самого дефицитного материала, о котором не смел и мечтать.

Засиживаясь на работе до ночи, он стал мастерить «зеркало Козырева», и через две недели конструкция была готова. Чтобы проверить ее работоспособность, нужно было поместить в нее что-нибудь органическое и посмотреть, что будет. Под рукой оказалась только непонятно откуда взявшаяся пачка дрожжей. Недолго думая, Вилен сунул дрожжи в аппарат и ушел домой спать.

А наутро его вызвали на ковер и строго спросили, зачем ему понадобилась в промышленных масштабах, около сотни килограммов зимаза (результат брожения дрожжей) и не пытается ли он использовать достижение немецкого химика с говорящей фамилией Бухнер в каких-то иных, вовсе не научных, целях.

Вилен с трудом, но оправдался, однако ему пришлось просидеть четыре часа у своего друга, вахтера и бывшего филолога, Саввыча, пока его лабораторию отмывали и тщательно проветривали.

Он утвердился в мысли, что зеркала определенно влияют на ход времени объекта испытаний. Той же ночью он самолично сел в кресло и проторчал в нем два часа, но ничего не почувствовал. Потом он поочередно провел опыты почти со всеми сотрудниками института, но всё безрезультатно.

Корнеев впал в отчаяние. Вот уже два года каждый вечер он проводит испытания «зеркала» – на мышах, на кошках, на собаках и на людях, изыскивая все новых и новых волонтеров, но ничегошеньки сверхъестественного с ними со всеми не происходит.

Если бы не «дрожжи первой ночи», Вилен решил бы, что «зеркала» – пустышка, фикция, и прекратил бы попытки. Но откуда-то они появились, эти десятки вонючих килограммов! Значит, имела место какая-то флюктуация времени!

– Параллельно, – заканчивал свой рассказ Виктор Дмитриевич, – Вилен подводит теоретическую базу под существование иных миров, и тут он преуспел значительно больше, нежели на практике. Собственно, все, что я вам по этой теме рассказал, – дилетантские выжимки из его работ. Еще один только раз повезло Вилену. Когда в кресле подопытного оказался некто Коновалов Сергей Александрович тысяча девятьсот тридцать шестого года рождения. Сел и тут же потерял сознание. А когда, спустя полчаса, очнулся, рассказал, что ему сорок три года, он живет в городе Снежинске, работает в телеателье и имеет двоих детей. Возраст Коновалова совпадал с реальным, но он был бездетным и нигде не работал уже восемь лет.

Вилен Корнеев был готов поздравить себя с победой, если бы не одна подробность: Сергей Александрович Коновалов потерял работу и до времени стал пенсионером в связи с болезнью. Все эти восемь лет он регулярно проходил стационарное лечение в психиатрической больнице «Сосновый бор» с диагнозом диссоциативное расстройство идентичности. Так что победа была пирровой.

– Но если нет внятного экспериментального подтверждения, то теория ничего не стоит, – покачал головой Джордж.

– Но дрожжи-то были, – возразил Виктор Дмитриевич. – Институт пропах насквозь.

– Дрожжи – не люди, – философски заметил Джордж.

– Не может быть! – засмеялся Колупаев.

Джордж, не поняв шутки, озадаченно на него посмотрел.

– Виктор, – словно очнувшись, прервал его Джон. – Ты можешь нас свозить к этому своему другу? Как волонтеров.

Колупаев нахмурился.

– У нас что сегодня? Суббота? – Он виновато развел руками. – Очень сожалею, Джон. Сегодня дежурит Саввыч, то есть Владимир Саввович Сухотин, а у нас ним… Не то чтобы вражда, но… Затаил он на нас обиду, в общем. Считает, что его из партии и из университета из-за нас выгнали. И докторскую его завалили.

– Папа, не из-за нас, а из-за меня! – покраснев, возразила Ольга.

– В общем, долго рассказывать, неприятная история, – махнул рукой Виктор Дмитриевич. – Вы уж извините. Хотя… Есть вариант. Я позвоню Вилену, усажу вас в такси, а он встретит вас у входа в институт.

– Atlishna! – блеснул Джон русским словом. – Джордж, ты как?