«Битлз» in the USSR, или Иное небо - [7]

«Обалдеть!», «Круто!», «Вот это да!»… – загомонили музыканты.

Только Йоко не поддержала всеобщих восторгов:

– Ты все-таки решил похоронить мой альбом?

– Да ничего подобного. Осталось всего пять вещей, все вокальные треки прописаны. Для того чтобы записать инструменты и свести дорожки, вовсе не обязательно нужен именно я. Так, конечно, дешевле, но заработок в Советах сторицей покроет все убытки. Надо пригласить продюсера, которому мы доверяем. Да вот Дэвида, например, – повернулся он к Геффену, который все еще околачивался в студии.

– Нет-нет-нет, – замотал тот головой, – с этим… э-э… материалом я совершенно беспомощен.

– Ладно, – кивнул Джон. – Тогда я знаю, кто нам нужен.

– Нет, Джон, – холодно сказала Йоко, – с Филом мы больше не связываемся.

Осекшись, Джон кивнул. Его последняя попытка работать со Спектором закончилась плачевно. Фил тогда был просто невменяем. Когда они втроем с Мэлом Эвансом болтали в холле студии, и Мэл пожаловался, что где-то поранил нос, Фил вдруг подскочил к гиганту и врезал ему по этому самому носу кулаком.

Мэл закричал от боли и схватился за нос. «Вы видели?!» – «Что видели?! – завопил Фил. – Это вы еще ничего не видели!» Он выхватил пистолет и выстрелил в потолок. От грохота у всех заложило уши, и в тот момент Джон окончательно решил, что больше никогда не будет работать с этим ненормальным…

Впрочем, в тот период все они были хороши, регулярно накачиваясь то алкоголем, то кокаином. Сам Джон однажды в ярости разгромил квартиру Гарольда Сайдера, разбил чей-то саксофон и собственную гитару, укусил Дэнни Корчмара и выбил зуб Джесси Дэвису…

Все это молнией промелькнуло у него в голове, и он, вздрогнув, пробормотал:

– Да. Время разбрасывать зубы, и время их… пломбировать.

– Что? – наморщила лоб Йоко.

– Да ничего, я так…

Внезапно его посетила странная мысль, и он ее тут же озвучил:

– Знаешь, если я все правильно понимаю, продюсер должен найтись сам.

– Что ты хочешь сказать? – не поняла Йоко.

– Джон, к телефону! – снова позвали из аппаратной.

– Да?! – выкрикнул он в трубку. – Кто это?

– Привет, Джон! Это Деннис. Как у тебя дела? Деннис Феррант работал с ним на записи «Imagine», и их сотрудничество началось с небольшого инцидента. Впервые встав в студии перед микрофоном и натянув на голову наушники, Йоко обнаружила, что плохо слышит фонограмму.

– Наушники сломаны! – громко пожаловалась она. Деннис взял наушники, поправил скобу между динамиками, надел их себе на голову, убедился, что все отменно работает, и с усмешкой вернул их Йоко.

– Все в порядке, – сказал он.

Его усмешка вывела ее из себя. Она прочитала в ней: «Ни черта-то ты не умеешь косоглазая дура, возомнившая себя певицей только потому, что спит с Джоном Ленноном». Словно окаменев, Йоко молча смотрела на Денниса.

– Все нормально? – повторил он. Йоко по-прежнему молчала.

Пожав плечами, Деннис повернулся, чтобы вернуться к пульту, и открыл дверь, как вдруг Йоко что-то быстро сказала ему в спину по-японски, закончив: «…Fuck you!»

Деннис обернулся и автоматически ответил тем же:

– Fuck you, lady!

И тут же осознал, что, нахамив жене Джона Леннона, он, скорее всего, не только лишился этой работы, но и вовсе закончил свою карьеру в звукозаписывающей индустрии.

Хуже всего было то, что выпад Йоко никто не услышал, а вот его слова в тишине прозвучали отчетливо. Музыканты, включая Джона, удивленно смотрели на него. У Денниса ноги стали ватными, и он поверил, что в обморок падают не только барышни в немых фильмах.

Внезапно Джон вскочил, шагнул к нему и помог добраться до кресла у пульта. А потом сказал:

– Деннис, ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты работал с нами.

Потом покосился через стекло на Йоко и добавил:

– Но больше так не делай никогда.

Он ценил отчаянных и искренних людей.

– …Деннис! – закричал Джон в трубку. – Ты, как всегда, вовремя! Хочешь заняться продюсированием сольного альбома Йоко?

– Мечтаю, – отозвался тот. – Ненавижу ее убогий вокал. Есть с чем работать.

– Я не шучу.

– Я тоже. Все сделаю по высшему классу, если ты дашь мне карт-бланш.

– Уже дал. Ни меня, ни Йоко в Штатах не будет. Приезжай послезавтра на «Рекорд Плэнт» и заключай контракт с Геффеном на твоих условиях. Только вменяемых. Он будет в курсе.

– А кто мне покажет материал?

– Геффен. И музыканты, ты их всех знаешь. Идет? – Заметано.

Джон уже хотел положить трубу, но в последний момент спросил:

– Кстати, а ты чего звонил-то?

– Да так, – отозвался Дэвид, – сам не знаю.

– Молодец! – просиял Джон и бросил трубку.

– Ну вот, послезавтра продолжите запись. С вами будет работать Деннис Феррант, – объявил он, вернувшись к музыкантам.

Услышав это имя, Геффен обрадованно хлопнул себя по ляжке, а Йоко поджала губы, но промолчала. Отношения отношениями, а продюсером Деннис был первоклассным, этого она не признать не могла.

В самолете Нью-Йорк – Лондон они все-таки опять чуть не разругались. На то было несколько причин.

Во-первых, Джон настоял на том, чтобы они полетели на «конкорде», и, к ужасу Йоко, выложил за два билета одиннадцать тысяч баксов.

Во-вторых, мимо живого «битла» каждые пять минут сновали симпатичные стюардессы, ласкали его бархатистыми взглядами, предлагали разные деликатесы, интимно сообщали, что двигаются по поднебесью с крейсерской скоростью две тысячи пятьдесят километров в час и двусмысленно намекали на то, что находятся на высоте шестнадцать тысяч метров. При этом все они почему-то слишком низко наклонялись. Но когда их взгляды падали на широкоскулое каменное лицо миссис Леннон, улыбки увядали и девушки быстро исчезали в служебных отсеках.