Битая ставка - [22]

— В чем дело?

Камил прикинулся дурачком.

— Я думал, на прогулку.

Вошедший надзиратель не на шутку рассердился:

— Какая прогулка! Порядка не знаете.

Савоха, успевший уже нырнуть под одеяло, встал, вытянулся возле своей постели по стойке «смирно».

На десятые сутки лаз уперся в не очень прочную кирпичную кладку. Это был, видимо, канализационный колодец, находящийся за тюремной оградой. Расшатали кирпичи и вернулись в камеру.

Уйти решили следующей ночью. Днем Ятарова вызвали якобы на свидание с братом. Он получил последние инструкции на свою далекую и опасную командировку и вернулся в камеру, нагруженный «передачей».

Тюрьму покинули вскоре после отбоя. Оставив на нарах манекены, по очереди нырнули в лаз.

И снова Савохе пригодилась его профессия переправщика за кордон. Пригодились старые тропы и старые связи. Молодой «его напарник» не возражал против того, чтобы перейти границу.

— Мне здесь житья не будет,— покачал он головой.

— Что верно, то верно, парень. Как и мне, рабу божьему. Прости господи, прегрешения мои тяжкие.

Прегрешения у Савохи действительно были тяжкие. Но наша разведка решила пожертвовать этим ярым врагом Советской страны, чтобы внедрить своего разведчика Камила «Ятарова» в систему неприятельской разведки.-

Границу миновали благополучно. Камил чувствовал, что сказался не столько опыт Савохи в этом деле, сколько заранее разработанный сценарий. Правда, на самой пограничной черте, у пересохшей речки, возле небольшого белорусского местечка их «обнаружили», стрельнули даже вдогонку. Но они нырнули в овраг и, пробежав с полкилометра, благополучно вышли на ту сторону.

Савоха помнил не только тропы через рубеж. Не хуже ориентировался он и за кордоном, где бывал много раз. Его тут знали. В какой-то корчме он раздобыл довольно сносную, не бросающуюся в глаза одежду и даже документы на первый случай для проезда к «месту дислокации», как он выражался. Более подробно дьяк своими планами с напарником не делился.

Добрались они «куда надо». Это Ятаров понял в первый же день, когда в готическом особнячке, обнесенном глухим забором, ему задали вопрос о том, намерен ли он бороться за восстановление в России старых справедливых порядков.

Да, Камил намерен бороться. Вот и господин Савоха может подтвердить.

Савоха подтверждал, что напарник его — вполне благонадежный человек, на которого можно рассчитывать, как на него самого.

... Потом потянулись дни ожидания. Чего? Ятарова но особенно информировали. Савоха осторожно обронил:

— Формируют группу... Расстанемся с тобой...

Кто формирует, куда — не ясно, но Камил чувствовал, что в его судьбе ожидался поворот. А с Савохой хотелось распрощаться по всем статьям.

Впрочем, Савоха недолго ходил по чужой земле. В ту ветреную, беззвездную ночь, когда из старенькой тюрьмы районного городка совершили побег двое заключенных. участь дьяка уже была решена. Камил намеревался расстаться с ним, как только сыграет свою роль — заверит закордонных хозяев в полной благонадежности «диверсанта Ятарова». Точных инструкций на этот счет не было. Но, во-первых, инструкций на все перипетии, на все ситуации, с которыми может столкнуться в стане врага разводчик, и быть- не могло; наоборот, успех зависит от его инициативы, изобретательности. А во-вторых, Савоха с его бесконечными разглагольствованиями о смысле жизни, которая «во мщении», с его патологической ненавистью к «антихристовой власти» смертельно надоел Камилу.

— Показал бы, Прохор Фомич, места здешние,— попросил Камил.

— Ну что ж, пойдем, парень. Благолепные окрестности тут,— согласился Савоха.

В «благолепных окрестностях» текла бурная горная речка. И были у нее очень крутые скалистые берега. Далеко ли до несчастья...

* * *

Ятаров, прошедший всестороннюю подготовку, обученный абверовскими «профессорами» тонкостям шпионских наук, в начале войны был заброшен в Крым для подрывной работы среди своих единоверцев. Но едва успел советский разведчик наладить явки и связи с разведкой Красной Армии, а в качестве абверовского агента передать одну-две радиограммы-дезинформации, как все спутал внезапный прорыв немцев в пределы Крымского полуострова. С таким трудом налаженные связи нарушились: он оказался по ту сторону фронта вновь в распоряжении своего шефа гауптмана Вильке.

... И вот теперь готовится группа «туда». «Очевидно, она пойдет в Ставрополь,— размышлял Ятаров.— Досадно: включить в нее своего человека не удалось». Хотя и был на примете в концлагере такой человек, пленный летчик. Но Шубин его опередил. Он уже побывал у Вильке и убедил его взять какого-то уголовного типа, из штрафников, перебежавших к немцам. Удалось единственное, да и то далеко не сразу: передать предельно короткую радиограмму в центр. Можно было надеяться, что «посла» возьмут под наблюдение.

* * *

Тальнов и три его помощника действительно были доставлены самолетом под Ставрополь. С парашютами не прыгали. «Не те годы»,— сказал «посол», и ему пошли навстречу.

Высадив где-то во второй половине ночи пассажиров на большом поле, легкий самолет поднялся и ушел на запад. Все четверо были экипированы, как считал Тальнов, надежно: каждый в красноармейской форме, а он в форме техника-интенданта первого ранга с соответствующими документами: командировочными предписаниями, книжкой чековых требований, которыми «заготовителям» надо будет расплачиваться за полученный фураж в колхозах и совхозах. «Старшина»— «агент-140» и два «красноармейца» с русскими винтовками, подобранными заранее на поле боя; у каждого книжка с пятиконечной звездой на серой обложке, с соответствующими печатями и подписями. Все было сделано безупречно. С этой минуты диверсанты стали заготовителями фуража для нужд Красной Армии.