Биробиджанцы на Амуре - [10]

— Слышь, байструк, правду старик болтает? Говори! — Файвка тянет мальчонку за короткие штанишки, ухватив заодно кусок мякоти.

Маленький Брейтер визжит от боли и трет ущипленное место. Он сердито поглядывает на Файвку и с озлоблением — на отца.

По тропинке вдоль берега идет Груня с длинной палкой в руке. После каждого шага она наклоняется и почесывает ноги, покрытые белыми волдырями.

— Груня, не расчесывай! — кричат ей ребята. — Натворишь себе делов! Пусть едят, Груня! Комарики бедные целый год тебя ждали…

— Пускай едят! За мой счет!

Она подходит к костру и садится поближе к дыму.

— Ого! Ты основательно искусана! Где это ты была?

— С лошадьми, где же мне быть! Брыкаются, как дикие!

— Да-а, — женщина… — качает головой старик Брейтер и смотрит слезящимися от дыма глазами на ее искусанные ноги.

— А что, товарищ Брейтер, женщина — не человек? — с улыбкой спрашивает Груня.

— Упаси бог, кто говорит… Но такая работа… Трудновато, пожалуй… Или нет?

— Ну, в таком случае, товарищ Брейтер, может быть, вы потрудитесь и пойдете на всю ночь стеречь лошадей, чтобы они не разбежались? Как вы полагаете, товарищ Брейтер?

При этом она весело обводит всех зеленоватыми глазами.

Но вместо того, чтобы ответить, Брейтер принимается перевязывать платок на голове, подсаживается поближе к дыму и начинает стонать, как женщина во время схваток…

— Ну, ребята, надо установить дежурство при лошадях, — серьезно предлагает Груня, — по два часа.

— Ладно, давайте записывать.

— На первые два часа запиши меня! — заявляет Файвка.

— На вторые — меня! — говорит младший Брейтер.

Старик Брейтер вскакивает, расстегивает поясок на брюках; закидывает его на шею и убегает за гумно.

Перед рассветом комары становятся еще злее, кусаются нестерпимо, к тому же к ним прибавляется мошкара и мокрец. Старый Брейтер лежит на поле, вокруг него горят костры.

— Погибели нет на эту девку! Записала бы хоть на первые два часа, так ведь я бы сейчас мог спать. Ах, черт ее побери! Лошадей я ей стеречь буду! Дудки! — говорил он, не высовывая головы из мешка. Ватником он укрыл ноги и, не переставая стонать, задремал.

Лошади разбрелись в разные стороны, залезли в кусты, в высокую траву, стояли у воды и хлестали себя хвостами по бокам, вскидывали головы, поднимали копыта к животам, отгоняя комаров, В последние два часа никто их дымом не окуривал, и они пошли бродить по полю, ища спасения от комаров.

Когда Груня пришла сменить Брейтера, было уже совсем светло. Лошадей она не нашла, а у тлеющих костров она увидела Брейтера, спящего в мешке.

Груня постояла минутку, посмотрела на него и улыбнулась. Руки она держала в карманах брюк, а поясок, который стягивал талию, делал ее фигуру еще стройнее и моложе. В это солнечное утро она казалась ясной и озорной. Она стояла и улыбалась, глядя на ворох тряпья, лежавшего у ее ног. Что же делать с храпящим Брейтером? Устроить ему что-нибудь этакое…

Она поплясала вокруг него на кончиках пальцев, быстро убрала дымящиеся поленья, затерла ногою искры и ушла с головнями в руках к середине поля. Там она раздула огонь, а когда поленья вновь задымили, пошла собирать лошадей.

Собрав лошадей, она побежала к Брейтеру. Груня бежала и прикрывала рукою рот, чтобы громко не смеяться. Ей нравилась шутка, которую она задумала сыграть с Брейтером. Она бежала по тропинке, но вдруг остановилась и задумалась. Улыбка постепенно исчезла с ее лица.

«Нет, — покачала она головой, — это будет плохой пример», — и вернулась. Она хотела распороть мешок, в котором прятался Брейтер, и напустить в него комаров… Но теперь Груня раздумала. Она подошла к старику и стала тормошить его:

— Товарищ Брейтер, идите домой, я пришла вас сменить.

— А? — всполошился он. — Сменить? Я только что задремал, не спал… А где же дым, где лошади?

— Вон он — дым, и лошади там, — кивнула Груня головой.

Брейтер, обеими руками расчесывая волосы, рыскал глазами по полю. «Как туда попал костер?» — думал он, зевая, и проговорил вслух:

— Ах, ты, пропади она пропадом!

— Кто? — улыбаясь спросила Груня.

— Да это я насчет комара… Всю шею мне искусал… — ответил Брейтер и направился к лошадям.

— Нет, с лошадьми останусь я. Идите домой, товарищ Брейтер. Идите, уже готов завтрак. Стыдно вам все-таки! Хорош коммунар! Лошадей, наше достояние, бросили на произвол судьбы и легли спать. Стыдитесь!

Брейтер потащился по тропе, качая головой и бормоча:

— Мое достояние… Ей бы не больше иметь…

Груня пошла к лошадям. Дым редел, и лошади начали отходить от огня. Сокол побежал к берегу.

— Куда? Сокол, куда? — крикнула она.

Сокол остановился, повернул голову и смотрел на Груню просящими глазами.

— Чего ты. Сокол? — Она похлопала коня по шее. Он повернул голову к берегу и пошел к воде.

— Ах, ты пить хочешь! — спохватилась она и погнала лошадей к реке. — Н-но, коники, пить, вьо!..

Отбитые и наточенные косы висели на деревьях. Каждый берёг свою косу, как солдат — винтовку перед боем.

В полдень на Амуре показалась первая лодка с Алешина острова. Медленно шла она по воде, лениво и устало шлепали весла. Ребята закричали:

— Едут!

Лодка подошла к берегу, и коммунары были поражены видом Ривкина и Златкина.