Биробиджан - земля обетованная - [54]

Так впоследствии и случилось. Но пока любое хозяйственное совещание сопровождалось — только ли ритуальными? — призывами к бдительности, и бескорыстные энтузиасты так до конца своих дней и не могли понять, что этот сталинский лозунг был направлен в первую очередь против них.

Промышленное производство с точки зрения марксистской грезы было менее подозрительным, чем сельское хозяйство, но в Еврейской автономной области дело несколько осложнялось тем, что тамошняя промышленность началась с мелкобуржуазного кустарничества. Первой артелью сделалось маленькое предприятие по выпуску венских стульев, именуемое все-таки не «Венским», а «Биробиджанским стулом». За «Биробиджанским стулом» развернулись «Механизированный мебельщик», «Металлист», зимой и летом ладивший телеги и сани, «Химик», клеивший фанеру, «Пищепром», кормивший еврейских и прочих трудящихся, красное «Колесо Революции», без которого не могла сойти с места значительная часть биробиджанских телег и даже саней. Иные артели радуют слух одними лишь именами: «Смолокур», «Красный клещевик» (бочки) и даже «Первое мая», круглый год наполнявшее область известью.

Если мерить в тысячах рублей, то продукция кооперативов с 1929 по 1932 год нарастала вполне впечатляюще: 65, 590, 1120, 2000, — рост более чем в тридцать раз. При этом к началу 1932 года национальный состав работников кооперации распределялся следующим образом: евреи — 310 (60,2 процента), русские — 97 (19,4 процента), корейцы — 57 (11,4 процента), так что на долю китайцев и белорусов, вместе взятых, оставалось всего лишь 1,2 процента. Словом, базис биробиджанской промышленности, судя по всему, заложили именно евреи.

Перечисленные мелкие предприятия действительно разрослись в настоящие, промышленные. В 1933 году к ним присоединился ряд химических производств, сумевших начать самообеспечение всего Дальневосточного края прозаическими, но крайне необходимыми предметами, вроде скипидара, колесной мази, синьки и проч. Притом, что особенно приятно, все это делалось исключительно из отходов (лиственничные и кедровые пни, пихтовые ветки). Артель «Кирпичики» в 1931 году усилиями 80 человек выдала миллион сами понимаете чего, — без строительного производства область развиваться никак не могла. Поэтому был заложен целый завод стандартного домостроения на 800 рабочих мест, — это было уже гораздо более серьезно. Осенью 32-го завод уже выпустил первую продукцию. В том же году были запущены известковый госзавод, завод жженого кирпича, шлакобетонов и т. п.

Большие надежды возлагались на железные руды Малого Хингана, оценивавшиеся по своим запасам приблизительно как известное Криворожское месторождение. В предвкушении будущей металлургической промышленности был даже открыт специальный горно-металлургический техникум, однако дело остановилось из-за нехватки людей и денег. Директор техникума впоследствии был расстрелян за вредительство, но биробиджанской металлургии это не помогло, она отсутствует и по нынешнее время.

Нехватка людей и денег не позволила начать масштабную разработку и других природных богатств (а чем черт не шутит — нельзя ли этим заняться каким-нибудь еврейским энтузиастам и в настоящее время?..) — меди, графита, асбеста, мрамора, яшмы, золота — чему могли бы способствовать и солидные гидроресурсы. Однако при тогдашних возможностях было сделано все-таки немало. К примеру, в 1932 году работники промышленного сектора распределялись следующим образом: горное производство — 2800 человек, металлообрабатывающее — 1200, силикатное — 2200, строительное — 2000, лесная промышленность — 2500, деревообрабатывающая — 1500, пищевая — 1500, текстильная — 525, ж/д транспорт — 1500, безрельсовый транспорт — 400. Строителей и дорожников было больше всего — 3600 человек, но их все равно остро недоставало. На каждого переселенца в тот момент имелось лишь 2,9 квадратных метра жилой площади. Как же должны были обстоять дела с питанием, если на упомянутой исторической встрече в 1934 году М. И. Калинин сказал: с плохим жильем человек еще как-то может мириться, главное — еда.

Однако индустриализация продолжалась, насколько можно судить, вполне приличными темпами. Строились завод за заводом, капиталовложения росли. Так, в 1931 году было вложено несколько больше 10 млн. рублей, а в 1932 — больше 30 млн. Эти вложения распределялись следующим образом: в промышленность — 11,81 млн., в сельское хозяйство — 6,61 млн., на переселенческое строительство — 6,3 млн., на развитие транспорта — 2,62 млн., на культурное строительство — 1,6 млн.

В целом социальная структура Еврейской автономной области являла собой, можно сказать, мечту антисемита: почти две трети населения рабочие, почти четверть — крестьяне, служащих — примерно каждый десятый. А паразиты никогда или, по крайней мере, в первые годы не могли задержаться в новой Земле обетованной. Хотя ее столица, ее Новый Иерусалим — Биробиджан уже в 1935 году возымел гордое намерение обзавестись собственной электростанцией, приличным вокзалом, кинотеатром на 250–300 мест, больницей на 75 коек, универмагом и городской столовой. И все это было достигнуто, хотя с 1930 года все планы капитального строительства ни разу не были реализованы — обычно они исполнялись что-нибудь на две трети.