Биро-Биджан - [41]

— Делянку «Красивое», — не без страха ответил я.

— Все они тут бродят…

Хоть эти слова могли нагнать на меня еще больше страха, но приветливое лицо и приятный голос успокоили меня.

Согнутая фигура вышла из хижины и выпрямилась. Это был очень высокий мужчина. Он осмотрел меня с головы до ног и приветливо улыбнулся. Ему это было несложно, потому что серо-голубые глаза у него были такие добрые, насмешливые, хоть и с немного уставшим взглядом. Ему оставалось только шевельнуть худыми вытянутыми щеками.

— Эй, тут не штука и заблудиться. Но это неприятная вещь.

Незнакомец показал направо худощавой рукой.

— Вон тамочки, возле пригорка, видишь… Недалеко. Где стоит дерево, согнутое, как тот пьяница, который притулился к забору.

Незнакомец снова приветливо улыбнулся, потом согнулся, вошел в хижину и за какую-то минутку вернулся с биноклем в руках. Одной рукой он поднес бинокль к глазам, а другой показал на пригорок, где, сказал он, было «Красивое». Вон там, даже дым видно.

Но я даже и в бинокль ничегошеньки не увидел. Там, где он показывал, была обыкновенная гора, немного больше затуманенная. Деревья на ней как будто слегка пританцовывали и играли разными красками радуги. Был дымок над этой горой, но этот дымок никуда не относило, а стоял он над горой неподвижно.

— Ох ты, баба. Пехота, — высокий добродушно засмеялся, — пехотинец из тебя, а не антилерист. Вот оно, «Красивое». Отсюда видно его. Даже и без бинокля. О!

Я сомневался, заверял незнакомца, что плохо вижу. Прошу его проводить меня. Пусть проведет меня до того места, откуда будет видно дома.

— Нет, этого я не могу. Не могу.

— Что же мне делать? — спросил я, как будто он был виноват в моей беспомощности.

— Я показываю тебе, иди туда, куда я показываю.

— Так я же ничего не вижу.

— Так что же я могу сделать. Ну, подожди.

Он согнулся и подошел к хижине.

— Паша, можно мне пойти провести человека до «Красивого»?

— Нет, нет, — услышал я поспешный ответ.

Высокий убрал голову из дверей, в проеме показалась женщина, растрепанная, круглолицая и босая. Она нахмурила брови и покачала головой:

— Идти? Ни в коем случае. Слышишь Филипп, ни за что.

— И чего ты боишься, Пашенька? Ведь недалеко. Только показать дорогу и все.

Паша и слушать не хотела. Она повернулась и ушла. Юбку она не подвязала и придерживала ее рукой. Прядь русых волос удерживала на макушке шпилька, а остальные волосы потоком сбегали по плечам.

— Видишь? Не могу, — развел своими длинными руками Филипп.

Я упрашивал его. Предложил ему деньги. Обещал дать на бутылку водки. Потом — на две.

— Жаль, что ты не антилерист. Баба ты. Пехота несчастная.

Филипп снова согнулся и заглянул в хижину.

— Пашка, ну, так я пойду провести человека? Недалеко.

Я тоже подошел к дверцам, заглянул внутрь. Там было мало света. Паша молча лежала выпрямившись.

— И почему бы мне не пойти, глупенькая? Только показать дорогу и сразу назад…

— Но я же боюсь, понимаешь! — Паша очень рассердилась. — Боюсь тут в одиночестве.

— Не надо бояться. Кого тут бояться? Я же только немножко дорогу покажу, да и назад.

— Я уже свое сказала. Не говори мне больше ничего.

Филипп качнул головой и хмыкнул. Я понял, что он сомневается. И тайком сказал ему, что он проведет меня только до того места, откуда я увижу дома. Я дам ему две бутылки. Если он хочет, то и три, и даже пять мне тоже не жаль ему дать.

— Ну, если так, то я иду. Хорошо, Паша?

Паша молчала. Филипп вытащил голову из хижины, взял бинокль и пошел прочь. Я пошел следом.

Внезапно в двери появилась Паша. Она была ужасно взволнована. На лице было выражение гнева и возмущения. Она была растрепана, и сквозь блузку было видно белое тело.

— Я боюсь оставаться тут одна, — возмущенно выкрикнула она. Глаза ее налились кровью. Она едва могла говорить, потому что ей сдавило горло. Голова дергалась, и губы дрожали. Придушенным голосом она добавила еще несколько слов: одна в т-а-а-йге. В такой большой и. и о-одна-одинешенька.

Паша быстро повернулась и пошла назад в хижину. Филипп доброжелательно улыбнулся ей и двинулся дальше. Я шел следом. Солнце было уже на западе. Был шестой час.

Сначала мы шли быстро. Филипп говорит, что ему эти места знакомы и мы можем пройти без тропинок. И двинулись напрямик к тому месту, которое он мне показывал. Иногда он останавливался, смотрел в бинокль и показывал мне. Тогда ему приходилось останавливаться и поджидать меня. Ведь я не могу так быстро, как он, ходить.

Вот он остановился, посмотрел еще раз в бинокль и повернул направо. Мы немного сбились. Нам надо еще повернуть налево. Вот сейчас мы выйдем немного выше. Оттуда мы наверняка увидим дома. Тогда уже можно будет идти прямо.

Филипп подгоняет, не дает мне отставать. Он хочет рассказать мне про Пашу, про то, какая она глупая, что боится. Чего тут бояться? Эх, с русскими таки тяжело в согласии жить. Все им кажется, что в тайге надо чего-то бояться. Да это же единственное безопасное место на свете, эта тайга. Никто тебя тут не тронет. Никто, потому что тайга… спокойно… Паша…

Филипп бормочет еще что-то, но я уже не слышу. Я уже далеко отстал. И какие же длинные ноги у этого Филиппа. К тому же он еще легкий такой. Он обут в легонькие лапотки, одет в легонькие штаны, рубаху и больше ничего. А на мне, наверное, пудов сто одежды. Она тянет меня вниз. Нет, я никак не смогу его догнать.