Бирма: Земля и люди - [6]

Молятся, сидя на земле, скрестив ноги, часто с цветком лотоса в руках — символом очищения от греховных помыслов. Молятся по-разному: порывисто и медлительно, рассеянно и истово.

— Мои родители буддисты, — говорит У Не Оун, — я тоже чту буддийские законы. Но мне близко состояние, о котором говорил Гейне: порой трудно понять, где кончается ирония и начинается небо. Если тебе с колыбели твердили, что жизнь — ничто и главное — переход в иной мир, то, согласитесь, иногда нелегко разобраться, для чего живешь. Но я уверен — скоро люди поймут, что нирвану лучше утверждать не на небе, а здесь, на земле.

Мы проходим мимо самой древней, неприметной на вид пагодки. Около нее лежит черный отшлифованный, как ядро, «камень желания». Говорят, перед тем как начать какое-нибудь дело, нужно попросить совета у Будды. Если дело доброе и помыслы чисты, камень покажется легким, если нет — тяжелым. Тут и там стоят ящички для пожертвований с надписями, где сказано, на что пойдут деньги: на ремонт, позолоту или иллюминацию пагоды.

Шведагоун — сложный архитектурный ансамбль. В него ведут четыре входа — по одному с каждой стороны света. У восточного входа на старых каменных плитах начертана история пагоды. У северного — сохранились древние перила в форме драконов, но они безжалостно застроены лавками, и к ним трудно подступиться. На входной арке с западной стороны— надпись: «Благодарение БОК». Ее оставил английский нефтяной концерн «Бирма Ойл Компани», выкачавший из страны миллионы фунтов стерлингов. Однако подарок, видимо, не был принят Буддой, и 1 января 1963 года концерн национализировали. У южного входа в Шведагоун расположился музей пожертвований Будде. Для туриста — кунсткамера, для буддиста— святая святых. Будде дарят не обязательно самую ценную, но непременно самую дорогую вещь. В коллекции есть все: от тончайших рукоделий, золотых изваяний божества до грамот и орденов колониальных времен.

Шведагоун — мекка буддистов. Никогда не иссякает здесь поток паломников. В храме всегда людно. В отличие от христиан у буддистов нет строго установленных во времени религиозных служб. В пагоду приходят, когда хотят побыть наедине с Буддой, сосредоточиться, приходят в горе и в радости.

Вот и сегодня в ней оживленно. Сидит на полу женщина, курит сигару. О чем она думает? Промчалась стайка девочек в зеленых форменных юбках. Это школьницы, у них свои просьбы к Будде. В тени дерева спит человек. Не спеша прошли монашки в розовом, неся на головах скромные пожитки. Устроившись на циновках, обедает семья. В одном из уголков снимается кино. Героиня, позируя перед камерой, горячо молится. Вокруг, как водится, много любопытных. Обычный день в Шведагоуне.

А всего в нескольких метрах от пагоды — еще одно святое место, не менее почитаемое. Это Мавзолей Азани («мучеников»), где погребены национальный герой Бирмы генерал Аун Сан. глава переходного бирманского правительства — Исполнительного совета, и шесть его сподвижников, шесть министров. Убийство было организовано реакционной бирманской группировкой, связанной и империалистами. Оно совершилось во время заседания Совета 19 июля 1947 года. Когда хоронили Аун Сана, Неру сказал: «Не Бирма, вся Азия, борющаяся за независимость, потеряла своего лидера».

ПО ДОРОГАМ «БОЛЬШОГО КОЛЬЦА»

В Бирме всегда жарко, но в апреле жара становится невыносимой: она испаряет реки, испепеляет небо. Вянут пальмы, сгорает трава: чтобы выстоять, сбрасывают листья манговые деревья. Даже вороны, утратив агрессивность, сидят на заборах с разинутыми клювами.

Мы едем на север, в центральную часть страны. Но вы ошибаетесь, если думаете, что там спасение от жары, именно там — самое пекло. Центр Бирмы — засушливая зона юг — рисовая житница. Мы пооехали по маршруту Рангун, Пьи, Чау, Чемаутаун. Паган. Мандалай. Мемьо. Таунджи. По дорогам так называемого большого кольца. Из Рангуна выехали до зари. Безлюдны улицы. Тихо. Где-то ударили в гонг, потом еще и еще. Разноголосый, тревожный перезвон поплыл над спящим городом. Нет, ничего не случилось — просто ночные сторожа пробили время. Так — каждый час.

В тропиках поездка ранним утром имеет особую прелесть. Солнце пока не встало, и трудно поверить, что через час-другой разгорится знойный день. Кажется, протяни руку — и тронешь зыбкую дымку испарений. Утром температура воздуха благостная — двадцать градусов, но бирманцам холодно, они кутают головы махровыми полотенцами.

На выезде из города минуем строгую белую колоннаду — английское военное кладбище. Ровные ряды одинаковых гранитных плит сходятся к пятиметровому кресту, создавая ощущение бесконечного скорбного ритма. Двадцать шесть тысяч солдат — печальная дань второй мировой войне.

По обеим сторонам дороги тянется живая изгородь — красные бугенвиллеи, белые магнолии, сиреневые вьюнки. Иногда она обрывается, уступая место прудам, заросшим желтыми кувшинками и розовыми цветами лотоса. Стоят, развесив листья, бананы. Банан плодоносит только один раз в своей жизни. А вот папайя (дынное дерево) — растение многолетнее. Ее тонкий ствол унизан тяжелыми продолговатыми плодами густо, как облепиха ягодами. Папайя очень полезна. из ее сока вырабатывают вещество, близкое по составу к пепсину, желудочному соку.