Бионики - [28]

— Оказывается, что я слабак, — усмехнулся Хаджи, с облегчением чувствуя, что его начинает отпускать. — Я могу натренировать способность существовать в прошлом?

— Надо попробовать, — задумчиво сказал Есть.

Тренировки начались уже на следующий день. Хаджи выбирал момент из прошлого, Есть давал одобрение, и по щелчку пальцев сознание парня переносилось в далекое и такое родное прошлое. Хаджи вновь увидел своих родителей, заново пережил все стадии взросления Слая, прогулялся по родным улочкам их города. Он старался увеличивать время пребывания в прошлом на несколько секунд каждый раз, пока к концу недели оно не достигло получаса.

Щелчки пальцами и перемещения стали настолько естественным, что Хаджи начало казаться, что он может прожить так целый месяц своего овертайма. Однако донельзя встревоженное лицо Эйбрахама Сигиуры заставило его принять срочные меры.

— Все очень плохо, Хаджи, — со вселенской скорбью на лице произнес этот голубоглазый тип, похожий на гинуанца лишь наполовину. — Процесс… ну ты понимаешь… ускорился чуть ли не в два раза.

— Почему? — произнес Хаджи. Ложка с овсянкой застыла на полдороги к его рту.

— Не знаю. Мои приборы фиксируют повышенную мозговую активность в ночное время. Тебя не мучают кошмары?

— Неа, — как можно более невинно отозвался Хаджи. — Я сплю как ребенок.

— И все-таки… Пропишем тебе снотворное, — решительно сказал Эйбрахам и сделал пометку в своем журнале.

— А может не надо, доктор? — взмолился Хаджи. — Серьезно, Эйб. Не люблю я всякие эти таблетки. Мне бы лучше прогулку на свежем воздухе.

Эйбрахам неожиданно согласился.

— Я поговорю с Такадой, — сказал он, — Постараюсь уломать его.

Сигиура был хорошим парнем и нравился Хаджи. Но он был заодно с Машидо, поэтому, как ни горько, парень не мог ему доверять.

— У нас проблемы, Есть, — начал Хаджи, как только в его тюрьме погасили свет. — Я стал умирать быстрее, если можно так выразиться.

— Да, мне это известно, — сказал бионик. — Я не хотел тебя беспокоить.

— Беспокоить? — возмутился Хаджи. — Ну знаешь ли…

Ему вдруг представилась такая картина: он собственной персоной лежит на кровати, а Эйб Сигиура роняет над его телом слезинки размером с горох. И тут Есть говорит как ни в чем не бывало: Ты знаешь, я совсем забыл тебе сказать, но твоя смерть наступит через десять, девять, восемь…

Хаджи потряс головой. Раз уж его мозг отказывает от этих путешествий в прошлое, почему бы не попытаться изменить настоящее прямо сейчас, не отходя от кассы?

— Давай протестируем еще один эпизод из прошлого, — мысленно обратился он к бионику. — Но в этот раз я попробую немного изменить настоящее.

Это была довольно забавная история примерно пятилетней давности. Хаджи и Слай были в Бруствере. Старшему из Хиггсов уже диагностировали рак, и в это дождливое утро они отчаянно опаздывали на поезд в Монетикун, чтобы увидеть ярмарку новейших биоников. Хаджи хорошо помнил это время: они изо всех сил пытались наверстать то, что совсем скоро должно было исчезнуть. И ежегодная ярмарка, куда слетались создатели биоников со всего мира, входила в тот самый перечень чудес света, который, по мнению Слая, должен был увидеть Хаджи до того, как он двинет кони.

Но за сутки до этого они оказались в самом настоящем обезьяннике, а все из-за того, что Слай устроил драку с одним из пьяных посетителей кафе.

Хаджи щелкнул пальцами и переместился за решетку. Прямиком из своей теплой постельки в славном городе Гине.

Было холодно и мокро. Промокшая под ночным дождем одежда так и не успела высохнуть, на соседней койке дрых какой-то алкаш, а на Слая, нервно потрясающего билетами до Монетикуна было больно смотреть.

— Три часа, Хаджи, три часа до отправления! — едва не плача, говорил он. — А мы все еще в этой чертовой дыре!

И тем не менее шанс выбраться у них был.

Полицейский, которому было скучно и по-большому счету немного жаль этих детишек, что оказались не в том месте не в то время — был добрым. И он предложил им игру: угадать, как его зовут в обмен на немедленное освобождение.

Тогда, шесть лет назад Хаджи каким-то чудесным образом угадал его имя за час до отправления поезда. Они были отпущены, и даже получили за свое молчание какую-то вещь… Вот только какую — старшему из Хиггсов так и не удалось вспомнить. Раз уж судьба дала ему второй шанс, Хаджи пообещал себе, что не пропустит ни единой мелочи.

— Келвин, Кеннеди, Кенни, Колтрейн, Керриган… — без умолку тараторит Слай, дошедший уже до буквы К.

— Пока совсем холодно, ребята, — скучающим голосом произнес полицейский, лениво листая газету.

Ясно как день, что имя полицейского было до чертиков оригинальным, иначе он бы не затеял всю игру в угадалки. Но вот что это было за имя — тот еще вопрос.

Внезапно Хаджи посетила чудовищная мысль: а что если он так и не вспомнит его?! Тогда они не попадут в Монетикун, а это значит, что судьба их обоих очень сильно изменится.

Вот черт! — выругался Хаджи. — Ну ничего. Раз тогда я сообразил, значит, и сейчас смогу.

— Скажите, а хоть кто-нибудь когда-нибудь угадал ваше имя? — взмолился Слай.

— Неа, — ответил полицейский. — Но если ты или твой брат угадаете, то я… я, — тут он достал из-за пояса странное устройство, — Я вас не только отпущу, но и подарю вот это.