Биология просветления - [29]

Хислоп: Мы можем поговорить о реинкарнации? Вы когда-нибудь думаете о ней?

Юджи: О реинкарнации!

Хислоп: Что происходит после смерти?

Юджи: Я бы сам себе никогда не задал такой вопрос. Этот вопрос задан тем, кто не знает, что такое смерть. Так как я в данный момент умираю для всего — для всего, что я переживаю, ощущаю, на что смотрю, до чего дотрагиваюсь, — и ничего не беру с собой в следующий момент, разве у меня может быть потребность думать о том, что будет после смерти? Как вчера ночью, когда-нибудь я выйду из состояния этого осознавания и больше никогда не встану, и это будет конец.

Я понимаю, вы хотите знать, что происходит после смерти, но я не вижу смысла это обсуждать или давать вам абстракции. Я не знаю, здесь этого не происходит, так что это не может привести вас к диалогу в стиле Дж. Кришнамурти. Он может рассказать вам о каких-нибудь абстракциях, чтобы вы начали иначе думать или чтобы вы зашли в тупик. Но здесь единственный ответ — безмолвие (смеётся). Это единственный ответ, единственный путь, который мне доступен. Или мне придётся мучиться и разрабатывать технику придумывания для вас каких-то абстракций. Дж. Кришнамурти делает то, что до него делали все мудрецы. Каждый — с применением разной терминологии. Дж. Кришнамурти, конечно, использует то, что уместно на данный момент, разные выражения, которые являются сочетанием психологических и мистических терминов. Он хочет помочь людям, поэтому люди приходят к нему со своими проблемами.

Однако здесь это вряд ли произойдёт. Не знаю. Это не моя проблема. Однако если ко мне придут с настоящей проблемой, я не буду знать, что делать. Возможно, я скажу: «Извините, я не могу вам помочь». Или я попрошу вас просто спокойно посидеть, и тогда, возможно, у вас появится собственное представление о покое и вы сами решите свои проблемы. Или, возможно, я просто попрошу вас пойти к тем гуру, которые готовы вам помочь.

Я не знаю. На данный момент мне кажется, что мне нужно дать себе год и посмотреть, что будет. Таково моё текущее состояние.

Хислоп: Вам не приходит в голову вводить и других людей в это состояние?

Юджи: Что это за состояние, что здесь происходит — я начинаю ощущать, что это бесполезные вопросы. Это является тем, чем является. Зачем пытаться разложить всё по каким-то категориям и пытаться это понять с точки зрения того, что кто-то ещё сказал? Это бессмысленно, но это порождает разные мысли. Это вопрошание должно исчезнуть.

Хислоп: Разве это не сострадательно — помогать людям?

Юджи: Что это значит — «сострадание спасёт мир?» Всё это слова, которые мы раньше уже повторяли. Если кто-то приходит ко мне с проблемой и рассказывает о своей трагедии, здесь не возникает никакой реакции, так как удовольствие, радость, грусть, ощущение достижения или неудачи во мне не присутствуют. Есть только какое-то чувство; какое — не знаю. Можно сказать, что это чувство сострадания. Когда оно есть, есть воздействие, и это может повлиять на человека.

Когда кто-нибудь разговаривает со мной о своей трагедии, о своём успехе или достижениях в жизни, я просто слушаю это так же, как слушаю любую историю.

И то и другое вызывает одно и то же чувство, которое не имеет никакого отношения к эмоциям и которое нельзя назвать сочувствием. Так что же такой человек может сделать для мира? Просто слушать, и это и есть понимание; возможно, это и есть сострадание.

Это так даже по отношению к Валентине. Она ухаживает за мной, она столько всего для меня сделала; она даже спит прямо у двери моей комнаты, чтобы она смогла что-нибудь сделать для меня, если понадобится. Но у меня нет ощущения, что я должен быть по отношению к ней сочувствующим, благодарным и милым.

Что бы ни было — цветок или дерево, движущаяся по дороге машина или звук коровьего колокольчика; мужчина, женщина или хромой человек, история трагедии или успеха — я ощущаю лишь некое сильное чувство. Даже секс — а мы говорим о нём потому, что это одно из наших самых сильных влечений. Когда половая железа функционирует — когда есть половая железа, то есть и цикл, — она вызывает внутри потрясающее движение. Однако не возникает вопроса о том, чтобы что-то с этим сделать, — и это тоже является чувством, как и любое другое. Все чувства — лишь ответная реакция, и все они то же самое.

Так что видите — что же такой человек может сделать с проблемами мира? Если ты встретишь голодного человека, ты даже можешь продать свою рубашку и дать ему денег, если таков твой отклик. Не знаю, каким будет конкретный отклик в какой-то конкретной ситуации. Раньше я хотел как-то повлиять на то, что происходит в мире, и у меня были разные реакции. Но теперь, когда больше нет никаких оценок чего бы то ни было — будь то коммунизм, демократия и тому подобное, — нет никакого суждения, никакого реагирования. Читая газету, я узнаю, что происходит в мире, однако в следующую секунду всё это исчезает. Это просто чувство; никакого сочувствия; то же самое чувство по отношению к тому что происходит в Америке и во Вьетнаме, та же самая реакция на новость о 150 убитых американских солдатах и о 250 убитых вьетнамцах.