Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки - [253]
Более современный метаанализ добавил важные подробности: а) положительный эффект связан и с более глубоким знанием Чужих, и с усиленной эмпатией по отношению к ним; б) лучше всего межгрупповое общение происходит в обстановке совместной работы, на рабочем месте; сниженный уровень предрассудков по отношению к коллегам-Чужим часто распространяется на Чужих в целом и даже на другие типы Чужих; в) общение между традиционно доминантной группой и подчиненной миноритарной обычно сильнее снижает уровень предрассудков у доминантной группы; у миноритарной же предрассудки устойчивее и порог их преодоления выше; г) новые способы общения – такие как стабильные онлайн-отношения – тоже довольно хорошо работают{960}.
Все это очень даже неплохо. Гипотеза контакта лежит в основе множества практических начинаний, когда люди из конфликтующих сообществ, обычно подростки или молодежь, собираются вместе с какой-то определенной целью, иногда на часовую дискуссию, а иногда на целое лето в лагерь. Так встречаются палестинцы и израильтяне, католики и протестанты Северной Ирландии, члены противоборствующих общин с Балкан, из Руанды, Шри-Ланки. Идея этих встреч состоит в том, что, после того как участники вернутся домой, их обновленную позицию начнут перенимать остальные. Новое понимание действительности будто бы прорастет сквозь застарелые предрассудки. Этот образ дал название одной из подобных программ – «Семена Мира».
На групповых фотографиях улыбаются, стоя рядом, мусульмане и иудеи, католики и протестанты, тутси и хуту, хорваты и боснийцы; подобные фотографии вызывают более сильные чувства, чем умилительные картинки со щеночками. Действенны ли эти программы? Зависит от того, какого «действия» мы ожидаем. По мнению одного из экспертов, Стивена Уорчела из Гавайского университета, эффект таких программ в целом благотворный: люди меньше боятся и усваивают более положительный образ Чужих, перестают воспринимать Чужих как однородную массу, видят промахи Своих и к себе начинают относиться как к нетипичному представителю Своих.
Но все это лишь, что называется, «по горячим следам». К сожалению, подобные эффекты недолговечны. Участники программ редко поддерживают контакт; по данным одного из опросов, 91 % израильских и палестинских подростков потеряли связь. Постепенное снижение количества предрассудков обычно связано с рационализацией исключительности: «Да-да, большинство Чужих, конечно, ужасные, но мне попался один, который был очень даже клевый». Если трансформация происходит резко и основательно, то, заслышав новые идеи из уст свежеобращенного миротворца, к нему начинают подозрительно относиться уже и Свои. Например, ни один из тысяч участников ближневосточной программы «Семена Мира» не стал в результате активистом-миротворцем[510].
Давайте подумаем про последствия контакта вот с какой точки зрения: вместо того чтобы продолжать ненавидеть Чужих, как это делали наши предки, дождемся дня, когда мы рассердимся на Чужого за то, что он съел последнюю конфету, или включил отопление слишком сильно, или, как всегда, не положил на место пресловутое орало, перекованное из меча. Это уже прогресс. Суть этой точки зрения отсылает нас к упоминавшейся выше работе Сьюзен Фиске о том, что бессознательную реакцию миндалины на лицо Чужого можно изменить, если это лицо будет нами восприниматься как принадлежащее индивиду, а не просто представителю Чужих. Наша способность индивидуализировать самую монолитную массу монстров просто невероятна.
Трогательный пример этому привела Пумла Гободо-Мадикизела в книге «Той ночью умер человек: Южноафриканская история о прощении» (A Human Being Died That Night: A South African Story of Forgiveness, Cape Town: David Philip, 2003). Гободо-Мадикизела выросла в поселке черных в обстановке апартеида Южной Африки, сумела получить и школьное, и высшее образование, а также кандидатскую степень по специальности «клиническая психология». С первых же дней свободы Южной Африки она работала в Комиссии по установлению истины и примирению. В ее задачу входило заставить людей задуматься о происходившем. Особенно значимой в деятельности Гободо-Мадикизелы стала работа с Юджином де Коком, человеком, чьи руки в буквальном смысле обагрила кровь эпохи апартеида. Он командовал особым элитным подразделением, организованным для борьбы с противниками апартеида; он лично руководил похищениями людей, пытками, убийствами черных активистов. Исследовательница проводила с де Коком допросы-интервью о его подразделении смерти. Будучи клиническим психологом, за 40 часов допросов она постаралась разобраться, что же за человек оказался перед нею.
Как и ожидалось, де Кок был личностью многогранной, противоречивой – что свойственно любому человеку, – а не неким архетипом. Какие-то эпизоды заставляли его мучиться угрызениями совести, а другие не вызывали даже трепета; некоторые совершённые зверства его никак не трогали, зато он гордился твердостью своих принципов, диктующих, кого следует оставлять в живых; он кивал на своих начальников и одновременно подчеркивал собственное командирское положение (его начальники в основном избежали суда, свалив всю вину на де Кока и обрисовав его как неистового злодея, а не просто как чиновника института апартеида, коим он, по сути, и являлся). Во время разговоров де Кок доводил исследовательницу расспросами, убил ли он кого-то из ее близких (не убил).
