Биография - [7]
— Больно прыткий ты, все норовишь нахрапом сделать.
Я промолчал.
— Ох-ох-ох, — выдохнул мой наставник и, не попрощавшись, пошел в столовую.
За перевыполнение плана выдавались талоны на дополнительное питание — жиденький супчик, синеватое пюре с кусочком соленой рыбы, ломтик черного хлеба. Ученикам дополнительное питание не полагалось. А жрать мне хотелось так же, как всем, может быть, даже сильней. Свой паек — шестьсот граммов хлеба, обычно черного — белый продавали лишь иногда, за ним сразу же выстраивалась очередь — я съедал по дороге на работу. Во время обеденного перерыва, сглатывая голодную слюну, украдкой посматривал на тех, кто, притулившись около станка, разворачивал свой «обед» — хлеб, скупо посыпанный сахарным песком или с тонким слоем смальца. Дуя в жестяные кружки, над которыми поднимался, растворяясь в холодном воздухе, пар, рабочие пили обыкновенный кипяток: заварка выдавалась только по продуктовым карточкам — четвертушка чая в месяц. Слоняясь по цеху, я гадал, что сготовила бабушка на ужин. Чаще всего она варила чечевицу — получалась не то каша-размазня, не то густая похлебка. Иногда бабушка клала в тарелку пол-ложки смальца или капала толику растительного масла; оставшуюся на горлышке бутылки каплю подбирала указательным пальцем и слизывала.
Мешочек чечевицы, немного ржаной муки, килограмм сала бабушка купила на Даниловском рынке после того, как через комиссионный магазин был продан японский фарфор. Сало мы съели быстро. Оно было превосходное: слегка розоватое, в меру соленое, толщиной в четыре пальца. Муку бабушка берегла — добавляла понемногу в супы и в оладьи из картофельной шелухи. Холод, физическое напряжение — все это требовало калорий. А где их было взять?
Прошел год. Приближалась весна — самое голодное время. Все что было припасено осенью, мы уже съели. На жировые и мясные талоны продуктовых карточек выдавался теперь лишь комбижир да яичный порошок, в котором — так говорили все — было больше соли, чем сухого белка и желтка. В довершение к этому у меня украли карточки — хлебную и продуктовую. Я получил их утром первого марта — новенькие, пахнувшие типографской краской, сразу же поехал на Калужскую площадь: там находился продмаг, где мне выдавали продукты. Черт меня дернул вынуть карточки и полюбоваться ими. Глядя на талоны с цифрами и напечатанными словами «мясо», «жиры», «сахар», «крупа», я думал: «Авось повезет: вместо яичного порошка удастся купить колбасу или что-нибудь еще, сытное и питательное». На Калужской площади, сойдя с трамвая, я сунул руку в карман и обомлел — карточек не было. Вывернул все карманы, даже под подкладкой пощупал. Заметался по площади, хотел нагнать трамвай, свернувший на Коровий вал, но понял: бесполезно!
Мать и бабушка охали и ахали, соседи посоветовали сбегать в милицию, потом кто-то сказал, что иголку в сене легче найти, чем украденные карточки. Мать и бабушка стали делить свой хлеб на три равные доли, в комиссионный магазин «уплыло» еще несколько памятных мне вещей. Однако на выплаченные «комиссионкой» деньги была куплена лишь часть того, что я смог бы получить по карточкам…
Несмотря на то что я уже работал самостоятельно — был строгальщиком третьего разряда, талоны на дополнительное питание мне давали редко: я едва-едва справлялся с заданием, перевыполнял его лишь иногда. Теперь же, стараясь обеспечить себя талоном, торопился и в результате запарывал детали. Мой наставник — старик по-прежнему опекал меня — так выразительно вздыхал, что я готов был сквозь землю провалиться. И наконец, когда я испортил очень важную деталь, он назвал меня вредителем. Внутри у меня похолодело: даже в мирное время вредителей сажали, сейчас же шла война, на снисхождение рассчитывать было глупо.
— Ошибся, — пробормотал я.
— Часто ошибаться стал. Я уже говорил тебе это и еще раз повторяю: больно прыткий ты.
— Стараюсь норму перевыполнить.
— Нахрапом не перевыполнишь.
— Карточки украли, — неожиданно признался я.
— Обе?
Я кивнул. Лицо старика скривилось, словно от зубной боли, кончики усов дрогнули.
— Как же ты теперь живешь, парень?
— Утром чай с хлебом, вечером чечевица. Если в ночную выхожу, то днем бабушка что-нибудь еще дает.
Старик горестно вздохнул:
— При твоей комплекции от такой кормежки ноги, конечно, не протянешь, но и норму не перевыполнишь.
— Три раза недовыполнение было.
— Мастер участка уже говорил про это. Собирался после смены пропесочить тебя, а теперь придется талоны выхлопатывать и какое-нибудь пособие от казны.
Старик не успел помочь мне.
Вечером бабушка поставила передо мной тарелку с остывшей чечевицей.
— Последняя.
— Может, болтушку сделаем?
— Мука тоже кончилась. Завтра придется снова в «комиссионку» идти.
Я молча съел чечевицу, выпил стакан кипятка с растворенной в нем крупицей сахарина и лег спать. Матери дома не было. Она работала в больнице, часто дежурила — ночным дежурным полагался ужин.
Утром ноги сами понесли меня к булочной, где я, пока у меня были карточки, выкупал свой паек. Потоптавшись около витрины с сиротливо лежавшими в ней муляжными связками сушек и баранок, оставшимися еще с довоенных времен, я неожиданно для себя вошел в помещение. Покупателей не было. На прилавке лежала четвертушка хлеба. Ничего не видя, кроме нее, ничего не соображая, я взял эту четвертушку и, ощущая спиной изумленный взгляд онемевшей от моей дерзости продавщицы, направился к двери, отламывая на ходу хлеб и запихивая его в рот… Меня нагнали у проходной. Какой-то мужчина саданул мне по носу. Люди что-то говорили, но что именно, я не понимал — слышал только выкрики, видел возмущенные лица. Все, что происходило в эти минуты, казалось мне дурным сном, который вот-вот кончится. Очень скоро собралась такая толпа, что вызванный кем-то милиционер с трудом протиснулся через нее.
![Сразу после войны](/storage/book-covers/e4/e42898dbb59ffe1ead619be86dffbe46bdd00b2d.jpg)
В настоящий сборник писателя-фронтовика Юрия Додолева вошли уже известные широкому читателю повести «Мои погоны» и «Верю», а также его новые рассказы «Память», «Довесок», «Сразу после войны».
![Мои погоны](/storage/book-covers/ec/ecfac34521fa9487c4d851f6161839bee1a1460a.jpg)
«Мои погоны» — вторая книга Ю. Додолева, дебютировавшего два года назад повестью «Что было, то было», получившей положительный отклик критики. Новая книга Ю. Додолева, как и первая, рассказывает о нравственных приобретениях молодого солдата. Только на этот раз события происходят не в первый послевоенный год, а во время войны. Познавая время и себя, встречая разных людей, герой повести мужает, обретает свой характер.
![Что было, то было. На Шаболовке, в ту осень...](/storage/book-covers/01/01d9e5c49f113f27e0efc5b0dda95912323eaf44.jpg)
В книгу вошли повести «Что было, то было» и «На Шаболовке, в ту осень…». Обе повести связывает и объединяет тема возмужания, духовного становления героя произведений — московского парня 40-х годов. От наивной доверчивости, душевной «открытости», незащищенности ранней юности через тяжкие испытания военных лет, через неустроенность послевоенного быта проходит молодой герой Ю. Додолева путь познания мира и обретения себя в нем.
![Просто жизнь](/storage/book-covers/f9/f917ad54f0e2534fdaefd71f0901fbb0ba8d9e21.jpg)
В книге «Просто жизнь» писатель-фронтовик Юрий Додолев рассказывает о первых послевоенных годах, которые были годами испытаний для бывших солдат надевших-шинели в семнадцать лет.Кроме произведений, входящих в предыдущее издание, в книгу включены еще две небольшие повести «В мае сорок пятого» и «Огненная Дубиса», опубликованные раньше.
![Улыбка прощальная ; Рябиновая Гряда [повести]](/storage/book-covers/b4/b441843207b938ffce8d8d6e7fb5925012591093.jpg)
«Рябиновая Гряда» — новая книга писателя Александра Еремина. Все здесь, начиная от оригинального, поэтичного названия и кончая удачно найденной формой повествования, говорит о самобытности автора. Повесть, давшая название сборнику, — на удивление гармонична. В ней рассказывается о простой русской женщине, Татьяне Камышиной, о ее удивительной скромности, мягкости, врожденной теплоте, тактичности и искренней, неподдельной, негромкой любви к жизни, к родимому уголку на земле, называемому Рябиновой Грядой.
![Лики времени](/storage/book-covers/22/22be49708e9a3bbfaa293b89c5410444b2c5d9b6.jpg)
В новую книгу Людмилы Уваровой вошли повести «Звездный час», «Притча о правде», «Сегодня, завтра и вчера», «Мисс Уланский переулок», «Поздняя встреча». Произведения Л. Уваровой населены людьми нелегкой судьбы, прошедшими сложный жизненный путь. Они показаны такими, каковы в жизни, со своими слабостями и достоинствами, каждый со своим характером.
![Сын эрзянский](/storage/book-covers/85/8523aef338576980afdd118da37bbdc017b3c47b.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Великая мелодия](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.