Билли-талисман - [3]

— Насколько я помню, немецкий аналог для «вонючий козел» — это riechende Steine. Как бы ты сказала то же по-французски?

— Я бы сказала, что ты слишком назойлив, — ответила Кэйт. — Этого достаточно. И я бы добавила, что у нас с Брайаном наметился некоторый прогресс. Сегодня он поделился некоторыми своими переживаниями.

— Что ж, он умудрился вполне внятно выразить свои переживания по поводу меня и моего мужского аромата. Если это прогресс, поздравляю. — Эллиот вошел в комнату и сел возле кукольного домика на стул — единственный предмет взрослой мебели в кабинете Кэйт. Эллиот был темноволос, среднего роста, слегка полноват и обладал коэффициентом интеллекта значительно выше среднего. На нем, как и обычно, были смятые хлопчатобумажные штаны, растянутая футболка и поверх совершенно не подходящая рубаха. Закинув ноги на ящик с игрушками, он открыл свой пакет с завтраком.

Кэйт вздохнула. Они с Эллиотом обыкновенно завтракали вместе. Но сегодня Эллиот выполнял крайне неприятную повинность дежурного по кафетерию, и только теперь, без мала в половине третьего, он получил возможность поесть. Кэйт была ему рада, но еще не развеялась грусть после сеанса с Брайаном. Эллиот, освободившись наконец от ужасов столовой, пребывал в беспечном неведении по поводу ее настроения. Он достал из пакета какие-то свертки и набросился на сандвич, источавший запах, напоминавший соленую говядину.

— Брайан учится в классе Шэрон, верно? — небрежно спросил Эллиот.

Кэйт кивнула.

— Бедняга. Его мать умирает, а учительница — злая ведьма Верхнего Уэст-Сайда, — тут Кэйт не смогла сдержать улыбки. И она, и Эллиот не слишком жаловали Шэрон Каплан, откровенно ленивую преподавательницу и весьма неприятную женщину.

— А помимо смерти матери, какие еще проблемы у Брайана? — спросил Эллиот.

Кэйт чувствовала, что пока не способна поддерживать обычную для них веселую беседу.

— У тебя на подбородке горчица, — заметила она, и когда Эллиот попытался вытереть лицо, капля упала прямо на рубашку.

— Упс, — вымолвил он и попытался стереть пятно с помощью одного из грубых бумажных полотенец из школьной душевой, но безуспешно. Желтое пятно особенно предательски выделялось на зеленой рубашке. «Это настоящее развлечение — смотреть, как он ест», — частенько думала Кэйт.

— Он верит, что колдовством можно вернуть его маму обратно, — сказала она с глубоким вздохом.

— Знаешь? Знаешь что? Они все только и думают, что о ведьмах и колдунах. Проклятый Гарри Поттер! — проговорил Эллиот — и откусил огромный кусок сандвича. — И каковы же твои предписания? — спросил он, жуя и потому с трудом выдавая слова.

— Я хочу убрать колдовство и прикоснуться к его гневу и боли, — отвечала Кэйт.

— Ой вей! — воскликнул Эллиот с лучшим еврейским прононсом, какого только можно было ожидать от гея из Индианы. — И как ты себе это представляешь? Как ты сможешь лишить этого мальчика из Эндрю Кантри, когда соприкоснешься с его подлинными переживаниями? И зачем это делать в его случае? Что еще осталось у ребенка?

— О, брось, Эллиот! Затем, что все это бессмысленно, и он не должен винить себя за то, что у него ничего не получается. Ты как все. Опытный статистик. Человек, который мог бы бросить эту работу, утроил бы свое жалованье, устроившись в любой пенсионный фонд. Ты советуешь мне поощрять их колдовство?

Эллиот пожал плечами:

— Тебе не приходилось видеть, как сбываются мечты?

Кэйт отказалась от борьбы. Эллиот, выросший на Среднем Западе и стоик до мозга костей, как-то сказал ей: «Только благодаря неизведанности жизнь стоит того, чтобы прожить ее». Он часто провоцировал ее на предмет эффективности психологии. Сейчас, чтобы подразнить ее, он собирался принять вид, будто разделяет парадоксальные толкования о магии.

— Если ты надеешься затеять спор сегодня, — предупредила она, — выбрось из головы. — Затем, чтобы досадить ему, для его же блага, она добавила: — Полагаю, соленое мясо не слишком способствует поддержанию баланса твоего холестерина.

— Да ну, что значит пара сотен единиц вверх или вниз по шкале? — весело ответил он, пережевывая очередной кусок.

— Ты хочешь умереть, — сказала Кэйт.

— О-о-о! Суровые слова из уст психиатра, — он скроил насмешливую гримасу, открывая банку сока.

— Я ухожу, — сказала она, собирая какие-то записки со стола и рассовывая их в шкаф с папками. Если уйти сейчас, можно еще успеть за покупками до встречи с подругой Биной. Она достала из сумки губную помаду и зеркальце, подправила губы и широко улыбнулась, чтобы убедиться, что помада не испачкала зубы. — Увидимся за ужином.

— Куда ты направляешься?

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

— Секрет? Брось. Скажи! Что, если я закачу истерику, как Брайан? — Эллиот запустил ногу в ящик для игрушек. Затем он швырнул тряпичного медведя в сторону Кэйт. — Так ты мне расскажешь? — Плюшевый снаряд попал ей прямо в лицо. Эллиот скрючился на стуле, закрыл руками лицо и стал скороговоркой умолять: — Это был несчастный случай. Я виноват, виноват, виноват.

— Я тебе покажу «виноват»! — предупредила Кэйт. Она бросила медведя назад в Эллиота, но промахнулась.

— Ты бросаешь как девчонка, — высмеял ее Эллиот. Затем он достал другую зверушку и швырнул ее в Кэйт. — Утка! — провозгласил он, дотянувшись до следующей игрушки. Это и правда была утка, желтая и пушистая.