Билл-завоеватель - [12]

Его размышления прервал скрип открывающейся двери.

– Мистер Джаспер Дайли, – сказал голос Робертса.

Из-за своей шторы Билл услышал ехидное фырканье.

– Чего ради объявлять меня, любезнейший? Здесь никого нет.

– Минуту назад здесь был мистер Вест, сэр.

– Да? Зачем его сюда принесло?

Билл вышел из укрытия.

– Здравствуй, дядя Джаспер, – сказал он, тщетно пытаясь выдавить из себя хоть немного приветливости. После того, что произошло сегодня между ним и Совестью, он не мог смотреть на дядю Джаспера без содрогания. Мысль, что его сравнили с этим жадным сморчком, резала, как нож.

– А, это ты, – проворчал дядя Джаспер, шаря по библиотеке водянистыми змеиными глазами.

– Мистер Параден сейчас занят, сэр, – сказал Роберт. – Он скоро подойдет. Принести коктейль, сэр?

– В рот не беру эту гадость, – сказал дядя Джаспер и повернулся к Биллу. – А ты тут зачем?

– Утром позвонил Робертс и сказал, что дядя Кули хочет меня видеть.

– Да? Странно. Вчера я получил телеграмму такого же содержания.

– Вот как? – с отсутствующим видом произнес Билл и стал смотреть на книжные полки. Он не сноб, а таракан – тоже Божья тварь, но неприлично человеку, который только что вышел от божественной Алисы Кокер, опускаться до разговора с таким ничтожеством.

Однако на этом его напасти не кончились.

– Миссис Параден-Керби, – объявил Робертс в дверях.

Час от часу не легче. Редко кто мог вынести кузину Эвелину. Грузная громогласная женщина на пятом десятке, с глазами, как голубая глазунья, она так и не смогла отказаться от сюсюканья, которым в юные годы обольщала сверстников.

– Ой-ой-ой, сколько огромненьких стареньких книжечек, – сказала кузина Эвелина, обращаясь, очевидно, к пушистой болонке, которую держала на руках. – Вилличка-песичка будет паинькой и не станет грызть книжечки, и, может быть, добренький дядюшка Кули даст ему кусочек тортика.

– Мистер Отис Параден и мастер Кули Параден, – объявил Робертс. Биллу было уже все равно. Если в комнате дядя Джаспер и кузина Эвелина, валите до кучи Отиса и маленького Кули – гаже все равно не станет. Он только отметил про себя, что Отис еще растолстел, а маленький Кули (лоснящийся младенец, такой розовый, словно его только что вынули из кипятка) похож на инкубаторского цыпленка; и снова вернулся к полкам.

– Господи! – вскричал дядя Джаспер. – Это что, семейный сбор? Что вы тут делаете?

– Нас с Кули вызвали телеграммой, – с достоинством отвечал Отис.

– Ути-пути, как удивительно! – сказала кузина Эвелина. – Меня тоже.

– А ему, – ошеломленный дядя Джаспер указал на Билла, – позвонили сегодня по телефону. Интересно, что бы это значило?

Кули, молчаливый ребенок, не сказал ничего. Он сосредоточенно расковыривал перышком кожаную обивку кресла и время от времени икал, словно застенчивый человек, захотевший выкрикнуть «гип-гип-ура» и сломавшийся на первом «гип». Остальная семья принялась обсуждать удивительное совпадение.

– Странно, что дяде Кули вздумалось собрать нас всех, – сказала кузина Эвелина.

Дядя Отис с опаской огляделся и понизил голос.

– По-моему, – сказал он, – это неспроста. Полагаю, Кули осознал, что стареет, и решил позаботиться о нас.

– Ой, ты и вправду так думаешь? – с жаром воскликнула кузина Эвелина. – Ну, конечно, он же совсем старенький. Я считаю, после шестидесяти ничего не остается, кроме как ждать смерти.

– Мне в этом году исполнилось шестьдесят два, – холодно сказал дядя Отис.

– Позаботиться? – задумчиво произнес дядя Джаспер, почесывая подбородок. – Хм. Неплохо придумано. В таком случае нам не придется платить налог на наследство.

Этого уже Билл не стерпел. Пусть он кровосос – а Совесть не оставила в этом никаких сомнений – он, по крайней мере, благодарный кровосос. А эти упыри неспособны даже на простейшую человеческую привязанность.

– Меня от вас мутит, – рявкнул он, поворачиваясь на каблуках. – Вас всех надо усыпить. Вечно замышляете, как вытянуть из дяди Кули деньги…

Неожиданная атака с тыла вызвала в рядах семьи замешательство.

– Неслыханно! – вскричала кузина Эвелина.

– Наглый мальчишка! – оскалился дядя Джаспер.

Дядя Отис выбрал язвительный тон.

– А ты ни разу не взял у него ни пенса? О, разумеется, нет! – сказал дядя Отис.

Билл наградил его уничижительным взглядом.

– Вы отлично знаете, что он выплачивает мне содержание. И я стыжусь, что допустил это. Когда я вижу, как вы слетелись, словно стервятники…

– Стервятники! – кузина Эвелина гордо расправила плечи. – Меня еще никто так не оскорблял.

– Беру назад свое выражение, – сказал Билл.

– Так и быть, прощаю, – смилостивилась кузина Эвелина.

– Надо было сказать – пиявки.

Парадены никогда не ладили между собой, но сейчас сплотились перед лицом обидчика. Библиотека звенела от их возмущенных голосов, все говорили одновременно. Тишина восстановилась, лишь когда в помещении прозвучал еще голос. Он заговорил, вернее, закричал от дверей, и произвел на ссорящихся такое же действие, как свисток полицейского на уличных драчунов.

– Молчать!

Голос был совершенно несоразмерен своему владельцу. Человек в дверях был маленький и тощий, с красным чисто выбритым лицом, жесткими, коротко стриженными седыми волосами и смотрел на собравшихся через пенсне без оправы.