Билет в одну сторону - [3]
Я тоскливо прислушиваюсь к дальнему завыванию сирен «скорой» и упрямо твержу про себя: «Только не к нам, только не к нам…» И одновременно знаю, что это бесполезно. Оглушительный вой обрывается под самыми окнами, и в то же мгновение раздается грохот колес тех каталок, которые рысью ввозят в приемное отделение.
Я зачем-то бросаю недомытые полы и больничное имущество и тоже бегу по коридору. А «скорые» все причаливают и причаливают – сколько же их сегодня?! Я не хочу их считать, я не хочу смотреть на лица людей, сидящих под отделением реанимации, я не хочу видеть тех, кто лежит в этом отделении… кажется, я ничего больше не хочу. Кроме одного – чтобы война закончилась. И ни в одного человека больше не стреляли. Никогда.
Я приехал сюда воевать за правое дело. Бить украинско-фашистских гадов и освобождать ни в чем не повинных русских людей, которые будут бросать цветы на броню наших танков и плакать от радости. Да, и танки, и броня, и все прочее здесь если не в избытке, то в количестве, вполне достаточном для того, чтобы поддерживать уверенность в нашей силе хотя бы в нас самих. Тех, кто говорит исключительно по-русски, тут тоже навалом – совсем как в каком-нибудь Тамбове или Пскове.
Вот только я пока никак не могу взять в толк: кто и каким образом запрещал им пользоваться языком – хотя бы потому, что все школы тут почти исключительно русские, и речь вокруг тоже русская, и даже вывески на магазинах? Попадается, конечно, что-то придурочное, типа «Ковбаси» или «Квіти» – какие такие «квіти»? Я знаю выражение «теперь мы квиты» – но к магазинчику, по обгоревшей витрине которого теперь уже не понять, чем тут торговали до того, как внутри разорвался снаряд, это вроде бы не имело никакого отношения.
Несколько раз со мной даже случалось дежавю – когда ноги заносили меня вглубь районов, как две капли воды похожих на тот, в котором жил я сам. И, расслабившись, покуривая на какой-нибудь лавочке, я внезапно ощущал себя дома… и даже слышал, как у подъезда переговариваются мамочки с колясками. Однако вскоре прогуливающиеся с колясками стали исчезать со дворов и улиц – теперь они или беженцы, или отсиживаются в подвалах. А плач младенцев сменил минометный вой и постоянная канонада. Город начали раз…бошивать в хлам.
– Ну с…уки, укры… по своим же палят, п…расы гр…баные!.. Дойдем до Киева – зубами рвать буду! – орал, бешено брызгая слюной, в первые дни обстрелов тот самый Псих, с которым я кантовался в ростовской учебке.
Били действительно по жилым кварталам. Часами, методично разбивая дом за домом. Бетонные конструкции не обрушивались, как в тех домах, которые показывали по телику после терактов; да будь они прокляты, и эти фашисты, и гр…баные мусульмане-фанатики, которые после Чечни никак не могли успокоиться.
Мирные многоэтажки спальных районов, куда меня по приезде почему-то постоянно тянуло, еще недавно весело пестревшие занавесками, увешанные по балконам бельем и спутниковыми антеннами, сегодня производили жуткое впечатление своей беспомощностью и заброшенностью. Чьи-то вещи, и по сей день сиротливо болтающиеся на провисших веревках – то вереница детских ползунков, то спортивки вперемешку с женским бельем – забытые впопыхах или же оставленные за ненадобностью – много ли унесешь в руках? – только усиливали впечатление разора и неприкаянности.
Кондиционеры, спутниковые антенны, пластиковые окна – все эти свидетельства некогда налаженного быта и даже достатка соседствовали с ужасающими закопченными дырами. Местами вместо стен остались только груды бетонного крошева с обнажившимся скелетом арматуры. Жутко было смотреть на брошенные детские кроватки, игрушки, серый от пыли и копоти тюль, трепавшийся на ветру, как флаги капитуляции… позорной капитуляции счастья.
Трясясь в грузовике с поста в казарму, я буквально скрежетал зубами: мерзавцы, нелюди, что наделали! Мне, как Психу, вдруг тоже захотелось орать, лупить ногами, схватить за шиворот первого попавшегося, подозреваемого в сочувствии к проклятым украм, сбросить на грязный пол мордой вниз и бить, бить, бить… убивать. Если бы передо мной в тот момент поставили шеренгу пленных и дали команду, я без всяких угрызений совести положил бы их всех. Уже не за обещанные деньги – а за само унижение: как же они посмели вот так – только за то, что люди выбрали не тот язык?! Сволочи, трусливые, поганые сволочи… салоеды. Вместо того чтобы, по законам логики, лупить, скажем, по нам или по значимым объектам, которые мы контролировали, – тому же аэропорту, электростанции, вокзалу, они шмаляли по беззащитным жилым кварталам.
Я зажмурился, представив лишь на секунду, что снаряд попадает в нашу с мамой квартиру: одно мгновение – и нет больше ни жилья, ни того, что привык называть домом: вечного бардака в моей комнате, педантичного порядка в маминой, вкусного запаха из кухни, миски кота на полу… И фотографий на стенах тоже больше нет. Старых фотографий, где мой прапрадед в кубанской папахе, с саблей на боку, стоит, гордо демонстрируя два Георгия, а дождавшаяся его с фронта жена, видимо, больше свыкшаяся с другой обстановкой, нежели в ателье фотостудии, напряженно сидит на краешке непривычного кресла. Прадед, также с орденами во всю грудь – но уже после другой войны.
В сборнике тринадцать рассказов, сплетённых с городскими тайнами и мифами. Вас ждут встречи с призраками и шаманами, порталы во времени и пространстве, искушения и озарения. Не оглядывайтесь…
Истории удивительной любви, которые потрясли мир! Великие романы всех времен, которые будоражат и вдохновляют! В этой книге рассказывается о неповторимых чувствах прекрасной Роксоланы и султана Сулеймана, Данте Алигьери и Беатриче, Ивана Мазепы и Матрены Кочубей, Александра Пушкина и Натальи Гончаровой, Фрэнка Синатры и Авы Гарднер… Каждая из этих историй стала легендой.
Машина Аристарха едва не сбила ее на пыльной крымской дороге. Оказавшись в салоне, она заняла место на соседнем сиденье и… в его сердце. В Москве, куда влюбленный Аристарх увез ее на правах будущего мужа, из Арины сделали аристократку. О сиротской судьбе, несчастливой первой любви и даже о ее настоящем имени остались только воспоминания. Мог ли супруг предположить, что у женщины, которую он сам окружил ореолом тайны, появятся секреты… от него? Секреты, которые могут стоить ей жизни…
У богатых свои причуды. Мультимиллиардеру Николаю захотелось удивить свою молодую невесту необычным подарком – мемуарами о собственной жизни. И для их написания он нанимает литератора Льва Стасова. Стоило бы отказаться от этой авантюры, но нет. Льву интересно, почему такой богач не мог подарить своей возлюбленной какую-то дорогую побрякушку? Тем более что в сейфе у Николая спрятана уйма старинных драгоценностей. Среди них даже перстень, который, по легенде, принадлежал самой Марии Медичи. Но в одно прекрасное утро драгоценности исчезают.
Человека всегда влекло необъяснимое, а в нашем мире столько уголков, в которых происходят просто поразительные вещи! Природные феномены, аномальные зоны, мистические явления… Озеро скелетов и Тунгусский метеорит, Долина смерти и катакомбы Парижа, город-призрак и лес самоубийц — эти загадки не могут оставить равнодушными!
Каждая девушка мечтает стать Золушкой и попасть в сказку. Однако ждет ли ее там Принц со всеми атрибутами и, главное, будет ли этот Принц добрым? В элитном загородном клубе одновременно оказались целых девять Золушек… а также те, кто желает играть их жизнями. Внезапно от сердечного приступа умирает богатый клиент. Связано ли это событие с одной из девушек и ее прошлым? Правду хочет выяснить писатель Лев Стасов, случайно втянутый в самую гущу событий. У него завязываются отношения, причем сразу с двумя — нет, не Золушками, а вполне зрелыми дамами.
Ослепительный дебют Райнона Томаса — завораживающая Спящая красавица и что было после «долго и счастливо».Спустя сто лет, как она уснула, принцессу Аврору разбудил поцелуй прекрасного принца сломленного королевства, что мечтало о её возвращении. Всюду говорят, что она должна жить долго и счастливо. Но Аврора понимает, что это лишь сказки.Её семья давно мертва. Истинная любовь — чужак. Жизнь была спланирована политическими противниками, пока она спала.Когда Аврора пытается разобраться в новом мире, она начинает опасаться, что проклятие оставило след на ней — пламя и опасность, что она может быть столь порочной, как ведьма, отравившая её.
В Академии Магических исследований Алиса надеялась обрести потерянный дар, но не всё так просто и вдобавок к магическим способностям она получила духа, который стал охотиться за её телом. Придётся сильно постараться, чтобы отстоять право на жизнь.
Способна ли молодая иномирянка спасти несколько государств от полного уничтожения, пусть так и написано в королевских книгах предсказаний? И может ли она изменить эти предсказания в лучшую сторону, ведь ей пророчили совершенно не ту судьбу, какую она хочет? А хочет она всего-лишь обычного женского счастья…
Школьную учительницу Кейт Хартман похитили и вынудили использовать ее ментальные способности для убийства. Теперь она — убийца с пристрастием к похищению душ. Кейт борется за исцеление, но только одному человеку под силу успокоить бурю в ее душе. Гениальному специалисту по аномалиям — под чьим белым халатом скрыто мускулистое тело — мужчине, к которому она боится даже прикоснуться: доктору Гейджу Уокеру.Гейдж посвятил всю свою жизнь помощи аномалиям, преследуемый прошлым в ЦРУ, где он провел слишком много экспериментов и причинил боль многим людям… в том числе и собственному брату.
Первый полет ветра всегда прекрасен! Только благодаря этому полёту приобретается имя, путь, собственная сущность. Я выполнила первый полет! Я смогла! Я стала сильной! Я полюбила вопреки! Но это ещё не значит, что я смогу пройти путь, уготованный мне. Что мне остаётся делать? Остаться рядом с ним? Или подчиниться этому миру, не нарушая гармонии? Ведь права на любовь...нет.
Что делать, если близкий человек предал? Согласитесь, будет трудно, но не смертельно. А что делать, если этот предатель решил от Вас избавиться? Вот тут становится плевать на трудности. Ведь так хочется жить!