Биение жизни. Почему сердце – наш самый важный орган чувств - [9]

– Давление растет, – слышу я итальянский акцент анестезиолога.

Я делаю глубокий вдох, и неповторимое ощущение ледяного холода в моем теле отступает. Аорта выдержала, смертельная опасность отступила. Для начала неплохо.

Я готовлю подключение к аппарату жизнеобеспечения. Вся команда осведомлена: то, что нам предстоит, является одной из самых крупных, тяжелых и опасных операций из всех, что проводятся в кардиохирургии, а, возможно, и вообще на всем теле человека. По-прежнему непонятно, какой масштаб приобретет данная операция. Это – одна из особенностей данного заболевания. Даже с помощью самых современных средств визуализации нельзя определить, какие части аорты и ведущих к мозгу артерий повреждены. Несомненно лишь то, что операция продлится несколько часов и исход ее неясен.

Поскольку аорта повреждена, подключение аппарата жизнеобеспечения производится через подключичную вену. Ее обнажают в глубине и параллельно через большую вену в паху протискивают катетер в сердце под строгим взглядом анестезиолога, которая следит за данной процедурой на экране УЗИ и подсказывает мне, правильно ли располагается мой катетер.

– 30 000 единиц гепарина, – говорю я. Это исключит опасность возникновения тромбоза.

– 30 000 единиц гепарина, – вскоре слышу в ответ.

Мне нравятся эти короткие отрывистые фразы. Как будто мы на космической станции или в самолете. Крайне сосредоточенные и лишенные всякого пафоса: только самое основное. Вводятся иглы, и аппарат жизнеобеспечения запускается.

– Полный поток, 6 литров, – сообщает перфузиолог.

Я испытываю колоссальное облегчение. До этого мы были гимнастами на канате, выступающими высоко под куполом без сетки. Любое осложнение могло привести к летальному исходу. А теперь мы установили параллельное кровообращение и можем отдавать пациенту обратно кровь, которую всасываем, и остановить сердце в любую минуту. Но до этого дело пока не дошло. Для начала мы полностью открываем перикард, и я осматриваю повреждения снаружи. Аорта, этот эстетичный и мощный канал жизни, лежит во вскрытой грудной клетке раздутая и налитая кровью, как павший дракон. О пациенте мы знаем совсем немного, но на протяжении многих лет у него было слишком высокое давление, и труба, соединяющая сердце с телом, незаметно расширялась без каких-либо явных симптомов, пока внутренний слой не лопнул. Вопрос заключается лишь в том, где именно находится этот разрыв и какое количество ткани повреждено. Тянется ли разрыв наверх, к артериям мозга, или вниз, к коронарным артериям? Бывает, что он подбирается вплотную к аортальному клапану, так что приходится заменять или восстанавливать и его. Ровно в том месте, где этот клапан выходит из сердца, большая аорта немного расширена во все стороны. Еще Леонардо да Винчи знал, что это расширение, выпячивание, называемое синусом Вальсальвы, или синусом аорты, закручивает кровь симметричным и прямо-таки гармоничным образом. Смысл этого завихрения и сегодня не до конца понятен, но оно благоприятно сказывается на профиле потока и свойствах текучести. Возможно, в этих завихрениях закодирована информация, которую сердце передает в тело и мозг.

Одно ясно наверняка. Эту трубку необходимо заменить, а это возможно лишь в случае полной остановки сердца и кровообращения. Значит, если пациент выдержит, в ближайшие несколько часов образуется временной отрезок, в котором встанет на паузу не только сердце, но и аппарат жизнеобеспечения. В этой особенной операции это самое необыкновенное. Я даю указание: «Остудить до 18° ректальной температуры». После этого на теплообменнике аппарата жизнеобеспечения кровь охлаждается все сильнее, пока температура тела в кишке не составит 18°. Почему именно в кишке? Каждая мама знает, измеряя температуру тела ребенку в попе, она получит точные данные, потому что это температура внутри тела и потому более достоверна, нежели температура кожи под мышкой. Не меньше часа уходит на то, чтобы через температуру крови охладить человека с 36 до 18°. За это время я успеваю улучшить себе доступ к аорте и ее связям с мозгом и окутать стерильными бинтами таким образом, чтобы обозначить каждый отдельный кровеносный сосуд, получив детальную анатомическую карту.

Хотя в общем и целом люди созданы по одному и тому же чертежу, они вырастают и превращаются в разные растения. Как исключительно редко встречаются два одинаковых лица, так же и наша внутренняя жизнь построена в высшей степени по индивидуальному образцу. Я действую с большой осторожностью, ведь область вокруг аорты, так сказать, заминирована. Одно необдуманное движение, и она может рухнуть, и в результате мы превратим в опасную для жизни ситуацию, которую в данный момент нам худо-бедно удается контролировать.

Примерно при 26° сердце пациента начинает мерцать. Это стало бы причиной смерти у людей с переохлаждением, которые свалились в расщелину между ледниками или барахтаются в ледяном море. В нашем случае эта реакция вызвана намеренно. Поскольку мой взгляд прикован к аорте, а поле моего зрения сильно ограничено очками, стекла которых увеличивают в 2,5 раза, я получаю всю информацию от перфузиолога, не спускающего глаз с мониторов.