Библия языка телодвижений - [24]
Согласно одной теории, даже когда мы вертим головой из стороны в сторону, желая сказать собеседнику «нет», мы воспроизводим знак, усвоенный во младенчестве. Сытый ребёнок отказывается от груди или от очередной ложки с кашей, резко отворачиваясь от них. Другими словами, данный знак воспроизводит отказ младенца от пищи: «нет» добавке! Между тем мы принимаем этот знак как естественный, не задумываясь о его происхождении и не отдавая себе отчет в том, что, когда взрослый вертит головой, желая сказать «нет», он копирует знак, усвоенный в далеком и забытом прошлом.
Ребёнок отвергает пищу, отворачиваясь от нее, а зачастую он еще и отталкивает пищу языком. Высунутый язык — еще одно базовое телодвижение, сигнализирующее об отказе. Взрослея, мы «вспоминаем» этот знак в ситуациях двух типов: концентрируясь на какой-либо сложной задаче или работе — и желая нанести кому-либо оскорбление. Когда мы показываем язык с намерением оскорбить, этот знак очевидным образом связан с телодвижением младенца, обозначающим отказ, а вот поведение человека, который в состоянии глубокого сосредоточения высовывает кончик языка, объяснить совсем не так просто. Однако скрупулезное изучение данного знака, воспроизводимого не только взрослыми, но и детьми в детских садах, и высшими приматами, например гориллами, позволило установить, что и здесь мы имеем дело с Реликтовым Знаком.
Наблюдатели отмечали, что дети младшего возраста слегка высовывали язык всякий раз, когда хотели избежать общения с кем-либо. Если ребёнок был погружен в какое-то занятие и ему казалось, что кто-то пытается ему помешать, он просовывал между сомкнутыми губами кончик языка. Это неосознаваемое телодвижение явно не было вариантом грубого знака «показать язык». Не был это и знак «крайнее сосредоточение» в чистом виде: высунутый язык означал скорее «пожалуйста, оставьте меня в покое». Стало ясно, почему дети иногда высовывают язык, когда делают уроки или выполняют требующую концентрации физическую работу. Установив значение этого знака как «отказ от общения», ученые смогли поставить его в один ряд с телодвижениями младенца, отвергающего пищу, и демонстрацией языка с намерением оскорбить. Изучив поведение обезьян, наблюдатели обнаружили, что те высовывают язык по схожим поводам. Как оказалось, данный Реликтовый Знак распространен не только среди людей.
Критики этой теории могут возразить: во время эротической игры высунутый язык подает скорее сигнал «иди сюда», нежели «оставь меня в покое». Однако при ближайшем рассмотрении эротические знаки, связанные с языком, оказываются весьма специфическими. Здесь язык не отталкивает нечто. Наоборот, он изгибается и все время движется словно в поисках чего-то. Это телодвижение, вероятно, можно связать с ситуацией, в которой язык младенца ищет сосок матери, а не отвергает его. Подобные знаки также являются Реликтовыми, но совсем иного рода: они отсылают нас к стремлению младенца получить удовольствие.
В эту категорию попадают и поцелуи. В архаичных сообществах, где нет детского питания промышленного производства, матери отнимают младенцев от груди, пережевывая пищу и передавая ее детям изо рта в рот, что, разумеется, предполагает соприкосновение губ и языков. Современным людям такое «птичье» кормление кажется странным и чуждым, однако наш вид практиковал его, возможно, более миллиона лет, и взрослые эротические поцелуи сегодня — это явные Реликтовые Знаки, уходящие корнями в первобытные времена. Заметим, что в данном случае мы имеем дело с пережитком не из нашего личного прошлого (мы уже не кормим младенцев таким образом), но из нашего общего доисторического прошлого. Мы не можем сказать, передавался ли этот знак из поколения в поколение, как это случилось с греческой «мутзой», или же у нас есть врожденная предрасположенность к поцелуям. Так или иначе, когда современные любовники целуются и соприкасаются языками, они имитируют передачу пищи изо рта в рот, обычную для наших пращуров. Таким образом, можно установить происхождение многих телодвижений взрослых людей.
Некоторые авторы замечают, что при изучении реликтовых элементов в знаках взрослых людей создается впечатление, будто знаки эти нелепы или избыточны. На деле верно обратное. Если мы до сих пор воспроизводим Реликтовые Знаки, значит, они что-то значат для нас и сегодня. В силу неких причин они сопутствуют нам, даже когда мы перестаем быть детьми. Понимая, откуда взялись эти знаки, мы проясняем их значение, а не вешаем на них ярлыки «инфантильных» или «вышедших из употребления». Когда человек, переживший катастрофу, раскачивается назад и вперед и находит успокоение, вновь ощутив себя словно в материнских объятиях, он может легче справиться с обрушившимся на него горем. Когда юноша и девушка соприкасаются языками и получают удовольствие, сравнимое с тем, какое получал в первобытную эпоху младенец во время кормления, они проникаются большим доверием друг к другу, и их взаимное чувство крепнет.
Подобные действия никак нельзя назвать бесполезными, и хотя во фрейдистских терминах они «регрессивны», в жизни взрослых людей эти действия играют весьма важную роль. Фрейдистская теория часто обрушивается на них лишь потому, что психоанализ сталкивается с такими действиями в их крайних проявлениях, когда пациенты стремятся сбежать из взрослой жизни и впасть в детство. Однако нападать на все Реликтовые Знаки без разбора, как поступают многие фрейдисты, — все равно, что утверждать, что при головной боли аспирин принимать нельзя, потому что некоторые люди страдают ипохондрией. Исследователи, наблюдающие за людьми в повседневной жизни, а не в стенах психиатрических клиник, лучше подготовлены к тому, чтобы не допускать подобных ошибок.
