Библия и мировая культура - [25]

Фольклорные основы Танаха. Особенности стихосложения

Танах аккумулировал в себе также эстетический, художественный опыт народа, являющийся важнейшей составляющей частью опыта духовного. Новые философские, этические смыслы требовали и особого выражения в слове. И здесь сказался опыт тысячелетий: древние формы, родственные возникшим в лоне языческих культур и обусловленные типологическим схождением или прямым заимствованием, были переплавлены в тигле нового миросозерцания, соединены с новаторскими открытиями. Пройдя через руки многих безвестных и известных переписчиков, редакторов, кодификаторов, Книга стала единым целым, обретя это единство не только на уровне глубинного сюжета, но и на уровне стиля, художественной образности, ритма. Однако это то единство, которое созида-55 ется из разнообразия: каждая отдельная книга, входящая в канон, обладает своим неповторимым лицом.

Большинство книг Танаха написано особой ритмизованной прозой, звучание которой очень напоминает современный европейский верлибр — стиховую форму, в которой нет не только рифмы, но и четко определимого ритма и где ритм держится на инверсиях, на выделенности практически каждого слова. Подчеркнутую ритмичность оригинала усиливают и некоторые специфические особенности иврита, которые проявляются и при точном, бережном переводе на другие языки, создавая ощущение неповторимого библейского ритма и стиля. Так, в иврите определение всегда стоит в постпозиции; при этом притяжательное местоимение сливается с предшествующим существительным, а их частое повторение создает особое ощущение ритма:

ויאמר הח־נא את־כ;ף את־יחיךף אשד-אה^האת-יצחק

<Ваййомер ка-на эт-бинха эт-йехиДха ашер агавта эт-Йицхак>

(«И сказал [Бог]: «Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты возлюбил, — Йицхака…»» — Быт 22:2).

И далее: «И встал Авраам рано утром, и взнуздал осла своего, и взял с собою двух отроков своих и Йицхака, сына своего, и наколол дров для всесожжения…» (Быт 22:3). В последнем фрагменте проявляется еще одна особенность языка оригинала, способствующая повышенной ритмичности текста: многократное повторение буквы вав, которая произносится как [вэ] и чаще всего служит показателем грамматической формы глагола, но при чтении произносится, а при переводе передается союзом «и»: «И побежал Исав к нему (Иакову. — Г.С.) навстречу, и обнял его, и пал на шею его, и целовал его, и плакали» (Быт 33:4; СП). Кроме того, священные тексты часто изначально были предназначены для ритмического произнесения вслух или исполнения с музыкальным сопровождением. Все это обусловило значительные отличия библейской прозы от современной.

В очень многих книгах Танаха ритм играет господствующую, структурообразующую роль, и тогда это чисто стихотворные книги: Мишлей (Притчи Соломоновы), Тегиллим (Хваления, или Псалтирь), Шир га-Ширим (Песнь Песней), Эйха (Плач Иеремии), Когэлет (Экклесиаст). Некоторые книги представляют собой сочетание поэзии и обрамляющей ее прозы (или играющей роль авторских вставок и комментариев) — как, например, в Книге Иова. Таким образом, в текстах Танаха грань между прозой и стихами подчас тонка и неуловима. Очень часто, в самых важных или эмоционально напряженных местах, проза перетекает в чистые стихи, а затем вновь сменяется прозой. Так, чистыми стихами оказываются на фоне ритмизованной прозы Торы слова Всевышнего — в силу их повышенной важности и изначальной рассчитанности на запоминание (стихотворная речь и определяется как речь повышенной важности, рассчитанная на запоминание).

Основой древнееврейского стихосложения является тонический стих, родственный аккадскому или ханаанейскому (финикийскому), т. е. длина поэтической строки определяется числом ударений, расположение же безударных слогов безразлично. В библейском иврите также играло особую роль различение долготы и краткости звука. Оно, по-видимому, создавало дополнительные нюансы в звучании библейского стиха, но в целом не являлось основой ритма (в отличие от древнегреческого или классической латыни, где господствовало метрическое, или квантитативное, стихосложение). В поэтическом тексте могли сочетаться строки разной длины (или чередоваться фрагменты с разным стихотворным размером), что придает библейскому стиху особую гибкость, динамичность, экспрессию. Дополнительным средством ритмической организации древнееврейской поэзии является также семантический и синтаксический параллелизм — своеобразный параллелизм мысли и синтаксиса, а с ним и ритма, когда одна и та же мысль в следующем стихе (или в нескольких) варьируется в абсолютно симметричной или сходной синтаксической конструкции. Например:

Да, у виновного потухнет свет,

и не заблещет пламя его огня;

сияние померкнет в шатре его,

и светильник его угаснет над ним!

(Иов 18:5–7; перевод С.С. Аверинцева)[76]

Как и для любой литературы, опорой для древнееврейской стало устное народное творчество. Танах отразил как многие древнейшие, восходящие еще к языческим временам, народные представления, поверья, обряды[77], так и фольклорные формы поэзии (а они во многом сходны у разных народов). Многие фрагменты библейских текстов или прямо зафиксировали народные формы и жанры (песни, заклятья, плачи, присказки, басни, загадки), или стилизованы в духе народной поэзии (следует помнить, что в каноне мы имеем дело не с устной народной традицией, а с высокопрофессиональной литературой, даже если она фиксирует устные сказания, формы устной поэзии). Так, одним из древнейших фольклорных жанров общепризнанно считается трудовая песня, восходящая к архаичным магическим представлениям: любое дело, исполняемая работа, чтобы быть удачными, должны сопровождаться особым магическим словом, песней. Осколок такой трудовой песни зафиксировала, например,