Библиотекарь, или Как украсть президентское кресло - [85]

Потом я пошла домой, но, как известно, беда никогда не приходит одна… он был мёртв. Мой муж был мёртв, он съел огромное количество таблеток и умер.

Конечно, все эти сорок два года я знала, кто в этом виноват.

А теперь я нашла у тебя в компьютере эту историю, Стоуи всё записал… Теперь я знаю, что это он был хозяином той компании, которая собиралась строить фабрику, и, оказывается, эта компания и думать никогда не думала строить её здесь. Он распустил слухи, он пригласил геодезистов… А они даже не собирались…. И юрист, и хозяин молочной фермы работали на Стоуи. Он всё продумал…

Инга обвела комнату взглядом. Она внимательно посмотрела каждому в глаза.

— А теперь я знаю, как они заставили участвовать в этом моего мужа. Стоуи написал почему. Потому что мой муж был немолодым человеком с молодой женой, и он боялся, что я уйду от него, и думал, что если у него будут деньги и слава, я его не брошу.

Лучше бы я убила Стоуи…

Лучше бы, чем прокляла? Интересно, что она имела в виду, когда говорила «прокляла»? Прокляла его в тот день, когда я с ним встретился? Или же прокляла его по-настоящему, как Дилан в той песне, что напевал Стоуи?

These be seven curses on a judge so cruel:

That one doctor will not save him,

That two healers will not heal him,

That three eyes will not see him.

That four ears will not hear him,

That five walls will not hide him,

That six diggers will not bury him

And that seven deaths shall never kill him.

Интересно, проклятье действительно работает? Это было бы просто превосходно. Но, боюсь, ни фига оно не действует…

Глава 53

Хаджопяну удалось заслать во Флориду чернокожих проповедников, они надели свои чёрные одежды и стали холить из дома в дом и молиться, и петь вместе с жителями, и проповедовать, и раздавать листовки с призывами участвовать в голосовании. Он установил камеры, чтобы защитить их, а вернее, чтобы заснять, как кто-нибудь нанесёт им оскорбление, получит сдачи, и как сначала взбунтуется одно гетто во Флориде, потом недовольство перекинется на другие гетто по всей стране, и это соберёт в кулак и сторонников Мёрфи и её потенциальных избирателей, заставит, наконец, определиться тех, кто ещё колеблется и привлечёт их на её сторону.

На всех дорогах Флориды местная полиция и силы армии соорудили блокпосты и организовали контрольные точки, где у всех жителей проверяли ID и сверяли их имена с именами разыскиваемых, причём сверяли нарочито медленно. То есть, например, разыскивался некий Уильям Джонс, полиция начинала проверять всех Биллов, Билли, Уиллов, Уилли и Уильямов Джонсов и ей было плевать, какие у всех этих Джонсов были инициалы. Полиция задерживала всех Биллов, Билли, Уиллов, Уилли, Уильямов А., Уильямов Б., всех Уильямов X. Джонсов и заставляла их доказывать, что они не тот самый страшный и ужасный Уильям Джонс, который разыскивался за неявку в суд два года назад за то, что превысил скорость на 15 миль в час.

Тут в Либерти Сити полиции Майами попался некий Уильям С. Джонс. Они не обратили на него особого внимания, потому что это был уже девятый или десятый Джонс, пойманный по тому самому обвинению в неуплате штрафа за превышение скорости. Позже представитель полиции скажет, что это тот самый Сантьяго Джонс. Он попытался миновать блокпост в облике бродяги, что, в общем-то, было очень глупо. Он был грязен, под кайфом и без копейки денег. Итак, Сантьяго попытался прорваться сквозь блокпост, а когда копы заорали ему вслед, обернулся и вытащил пушку, и не просто вытащил, а прицелился в копов и нажал на курок, но то ли пистолет был не заряжен, то ли у него дрогнула рука, то ли он забыл снять собачку, но выстрелить он так и не выстрелил. Зато выстрелил кто-то другой, и пули задели трёх человек, хотя сам Сантьяго и все копы остались целы. Когда выстрелы прекратились и вдалеке раздался вой новых полицейских машин и карет «скорой помощи», люди высыпали из домов на улицу. Отвратный бардак семимильными шагами превращался в восстание.

Полиция запросила подкрепление. Теперь из подкрепления оставалась только армия. И на помощь в подавлении этого, теперь уже и не сказать по-другому, восстания, пришли части 101-го воздушного подразделения, которые возвращались домой из Афганистана. Военные вошли в Либерти Сити на танках, выгрузились из грузовиков и прошли строем по улицам. В своих касках, форме и больших армейских ботинках они казались солдатами какой-то иностранной империи среди легкомысленных шортиков и разноцветных гаваек Флориды. Тут темнокожие стали орать всякие непристойности и высмеивать солдат, а потом какие-то дети, скорее всего это были дети, но кто теперь знает, стали кидать в них гнилые помидоры. Сначала это были гнилые помидоры, потом в ход пошло всё, что нашлось в мусорных бачках: использованные подгузники, остатки еды и пакеты с недоеденными гамбургерами, всё, что со смачным звуком расплющивалось при ударе и воняло. Солдаты чувствовали себя с ног до головы облитыми дерьмом, они начинали потихоньку ненавидеть этих недоносков и мечтать им отомстить. Тут в них полетели более твёрдые вещи: банки и бутылки, это было приятнее, чем всякое вонючее дерьмо, но опаснее — бутылки расплющивались, стекло билось. И тут кто-то в толпе пихнул соседа, и сосед влетел прямо в ряды 101-го воздушного. Солдата качнуло назад. Один из военных отомстил: оцарапал кончиком штыка подбородок какой-то толстухе, та завизжала. В солдат полетело новое дерьмо, а люди захотели отомстить ублюдку, который поранил бабушку троих внуков, но друзья встали за него, как их учили. Так уж вышло, что с этой стороны строя оказались, в основном, белые. Вот поэтому и получилось так, что белые солдаты армии Соединенных Штатов вступили в драку с чернокожим населением Флориды.