Библиотекарь, или Как украсть президентское кресло - [39]

— Не стрелять! — привычно рявкнул голос из темноты. — Министерство внутренней безопасности.

Мы оба обернулись, чтобы посмотреть, кто говорит, голос принадлежал Парксу, седому со шрамом, который шёл к нам с корочкой в руках, как обычно делают в фильмах агенты ФБР.

Охранник навёл на него пистолет.

— Человек, которого мы ищём, находится сзади вас. — В руках у него был этот чёртов электрошок, он снова собирался ударить меня, чтобы я опять извивался на полу беспомощной рыбой. Он собирался унижать и мучить меня, пока я не умру. — Помогите нам задержать его.

Ну, уж нет! Я как можно сильнее ударил охранника. Тот начал оседать на землю. Я же влетел в конюшню и захлопнул за собой дверь. Дверь запиралась на добрый старый засов. Снаружи раздался выстрел. «Не стрелять! Не стрелять, козёл! Эти лошади стоят состояние!» — заорал охранник.

Ага! Да, они же стоят состояние! И я бросился отодвигать все задвижки, идите, идите, мои дорогие миллионы. Спорить готов, что лошади для Алана Стоуи важнее, чем поимка какого-то жалкого библиотекаришки. Дьявол! Эти лошади психованные! Они начали храпеть и бить копытами. В конюшне было несколько стойл, в каких-то держали жеребцов, властителей гарема, в каких-то — кобыл. Одна из кобыл проявляла все признаки готовности к спариванию: она била себя хвостом по ногам, выгибала спину. Кони стали проявлять к ней интерес.

Кто-то принялся ломиться в запертую дверь. Охранник продолжал орать:

«Только не стреляйте! Нельзя стрелять!»

И в этот момент распахнулась дверь в другом конце конюшни, на пороге стоял седой.

— Помогите! — заорал я. Мой крик мог услышать только Господь и Он услышал. Лошади вдруг устремились к открытой двери и сбили с ног Паркса, но, к сожалению, не затоптали, наоборот, они из всех сил старались перепрыгивать через него, не задев. В другое время я бы, конечно, восхитился их поведением, но в данный момент меня оно вовсе не радовало. Но Паркс лежал на полу, а его электрошок лежал в стороне — лошади выбили его у него из рук. Я мечтал завладеть им хотя бы для того, чтобы им не завладел Паркс. Так что я кинулся к Парксу, а лошади били меня и толкали. Вокруг был ад, сущий ад. И создал его не кто-то, а я. Я, хранитель порядка. Ведь библиотечный работник — это именно порядок. Все эти полки, разделы, аккуратность, точность, каталоги. Да здравствует хаос! Свободу животным! Пусть бегут в разные стороны, я скроюсь, пока остальные будут заняты спасением имущества Стоуи.

Я распахнул дверь в последнее стойло. Из глубины на меня тихо и спокойно смотрел Бедолага Томми. Он не захотел участвовать во всеобщем сумасшествии. Пора было уходить — последние лошади выбежали на свободу. Я прошёл мимо неподвижно лежавшего на земле Паркса, подобрав по пути электрошок.

И тут кто-то тронул меня за плечо.

— Господи, не надо! — Я же уже почти успел. Я обернулся и замахнулся, чтобы ударить электрошоком, но… передо мной стоял всего лишь Томми, старина Томми, и тыкал носом мне в плечо. Я огляделся, увидел табуретку, взобрался на неё и с неё залез на Томми. Ладно, самое страшное, что может случиться — он меня сбросит. Но, казалось, Томми решил меня слушаться, он двинулся вперёд. «Давай, мой хороший, давай. Пора убираться отсюда. Только не быстро, не быстро, пожалуйста».

Томми тихонько заржал. Я вцепился в гриву обеими руками, обхватил Томми ногами. Надеюсь, мне удастся заставить его двигаться к лесу….

Глава 25

Кабинет Кельвина Хаджопяна находился в главном штабе Мёрфи. Он был полной противоположностью тому, как обычно выглядят кабинеты в период предвыборной гонки. Здесь было чисто и свободно. Более, того, здесь даже не было рабочего места как такового, был просто стол, старинный и очень простой. Когда ему нужны были какие-то бумаги, секретарь приносила их, а потом уносила обратно. В комнате стояло три стула, на одном он сидел сам, на двух других приходившие к нему. У него были свои студентки, с которыми он никогда не трахался, не заигрывал, не кокетничал. И даже когда всем стало понятно, что выиграть они не могут, ну просто никак, когда стало ясно, что всем, отправившимся в пустынный переход, затеянный Хаджопяном, предстоит в конце задыхаться от жажды, что обещанный им колодец — просто мираж, а попытавшиеся добраться до него будут жевать сухой песок, даже тогда в штабе было много людей, которые готовы были изо всех сил помогать дзен-медиа-мастеру Хаджопяну, не требуя за это никакого вознаграждения.

На стенах не висело ничего, кроме одной единственной рамы три фута в ширину, два в высоту. Рама обрамляла надпись: «Стена существует по-настоящему», выполненная в стиле граффити. От внимательного взгляда не могло укрыться, что стенка под надписью покрашена позже, чем вся остальная стена, а если бы вы присмотрелись ещё внимательнее, вы бы заметили, что эта надпись была сделана поверх другой, но что за надпись здесь была раньше, человеку, не искушённому в искусстве граффити, понять было невозможно.

Но если вы замечали такую мелочь, у вас немедленно возникал вопрос, почему Хаджопян не велел перекрасить при ремонте всю стену, и вы начинали подозревать, что это было сделано специально, потому что если бы Хаджопян хотел, чтобы была перекрашена вся стена, это было бы сделано непременно.