Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 5 - [14]

Какими мы показались ему в первые дни его общения с нами?.. Да и потом, когда он был современником мировых войн, кого мог он видеть в тех, кто пролитой кровью решал споры, кто насильно заставлял людей работать на себя, делая одних счастливыми, других несчастными?..

Прочтя дневник марсианина, можно увидеть жизнь на Земле со стороны! Но вот последние страницы дневника… мы узнаем, как стремился он в

страну, где начинали строить основы привычного ему общества, узнаем, как менял он, живя с людьми, мнение о них. Восхищенный взрывоподобным развитием их культуры, когда за столетие был пройден этап истории, потребовавший на Марсе миллиона лет, марсианин мечтает, что более удачливые и энергичные, чем его соплеменники, земляне вернут его на суровый и любимый Марс, он мечтает принести с собой на Марс неистощимую, рвущуюся наружу жизненную энергию людей, которые помогут продлить жизнь на высыхающем Марсе на новые миллионы лет!..

Мы прочтем его дневник, узнаем его жизнь на Земле и поймем, какой это был человек! То есть, простите, какой это был марсианин!..

Да, я волнуюсь, когда думаю о новой встрече с ним. Разве не почувствует волнения каждый из вас при одной только мысли, что рядом с вами стоит кто-то, словно пришедший из нашего будущего, судящий вас по законам нашей мечты! Не хочется его осуждения ни в чем, ни на один миг!..

Я кончил. Все молчали.

– Да, - сказал, наконец, капитан и вздохнул. - Стоит думать о таком марсианине, всегда стоит думать. Все равно как его назвать: марсианином или нашей коммунистической совестью…

– Точно, - сказал летчик и поднялся.

– Прочитать бы весь дневник, - сказал Нетаев.

– Обещаю, прочтете, - заверил я. И тут же спохватился. - Постойте! Ведь мы договорились, что вы не поверите в то, что я расскажу.

Нетаев снисходительно усмехнулся, а капитан погрозил мне пальцем:

– Если в южный рейс не пойдем, хотел бы я в тот день на ваше дежурство прийти в аэроклуб.

В кают-компании стало шумно. Ко мне подходили и просили написать о новой встрече с ним, если она состоится.

– Непременно напишу, - обещал я, - роман напишу.

Кто-то даже обиделся:

– Почему роман? О нем напишите!

Я вышел на палубу. Удивительные в Арктике звезды. Они словно ближе, чем в любом другом месте.

Нетаев ждал меня.

– Вон он, Марс, - указал он на красненькую звездочку.

Глядя на этот огонек неведомого мира, я задумался.

– А ведь, правда, иногда стыдно было бы, если бы он рядом оказался, - задумчиво произнес штурман.

Мы долго молчали. Потом он сказал:

– А там в секции астронавтики у вас… нельзя там, чтобы меня имели в виду. Штурман… ему звезды близки… Я бы и в Космосе штурманом мог быть.

Мы распрощались на ночь.

Но меня ждал еще один человек. Летчик. Он хотел говорить со мной наедине. Но я выдам все-таки его секрет.

Я выслушал его просьбу и крепко пожал ему руку.

Что ж, первые космические корабли, верно, и поведут такие люди, как он.

«Георгий Седов» продолжал под звездами свой путь.

ТРЕХЛАПАЯ

Мы должны были во что бы то ни стало пробиться к острову Ледниковому.

Это один из самых далеких и недоступных полярных островов мира.

Когда-то на нем среди голых базальтовых скал нашли кирку и обрывок русского трехцветного флага. Здесь был похоронен один из русских исследователей, неистово стремившийся на Север.

Впоследствии советские люди основали на острове Ледниковом самую дальнюю полярную станцию. Ее сведения были очень ценны для науки о погоде. Однако во время войны станцию пришлось временно закрыть.

В послевоенные годы, когда было запланировано вновь открыть полярную станцию Ледникового, непроходимые льды всегда преграждали путь кораблям.

Потерпев в прошлом году неудачу, наш капитан Борис Ефимович решил теперь во что бы то ни стало доставить на остров персонал станции.

Корабль шел на север. Вокруг белые льдины. Между ними темные пятна, но это не вода, это тоже лед, только молодой. Он похож на хрупкое стекло. Тонкие прозрачные пластины, уступая путь кораблю, наползают одна на другую. В них видны белые блинчики смерзшегося льда и комья снежуры - не тающего в воде снега…

О попытке открыть полярную станцию острова Ледникового рассказывали мне в бухте Рубиновой зимовщики.

Одним из главных героев рассказа была собака Гекса.

Гекса по-ненецки «ведьма».

Гексу еще на материке подарил полярникам старый ненец. Он долго извинялся, что у собаки только три ноги. Четвертую ей откусил белый медведь. Но старик уверял, что у Гексы множество достоинств, что она едва не говорит, а понимает решительно все.

Такая слава установилась за Гексой, и, когда она по своей привычке вертелась у дверей кают-компании, полярники смеясь говорили, что она «подслушивает».

В бухте Рубиновой Гекса неожиданно принесла четверых щенят. Лохматые, они, как шарики, катались по зимовке и были общими любимцами.

Метеоролог Михаил Иванович, грузный, толстый, страдавший одышкой, всегда брал их с собой на метеоплощадку; щенки неслись за ним, дружно лая и охраняя Михаила Ивановича, как он говорил, от белых медведей. Ваня-радист всегда ждал, когда же щенята ворвутся к нему в радиорубку с требованием чего-нибудь вкусного, всегда припасенного Ваней для любимцев.